Орудия били по японцам шрапнелью, с близкого расстояния, пулеметы стрекотали взахлеб длинными очередями, солдаты вели стрельбу из винтовок в разнобой, а противник не останавливался, приближался к нашим окопам. Даже подумал, что рукопашной схватки пехотинцам не избежать. В такой сутолоке я не смогу поддержать огнем полк. Видно Неженцы поняли это сами, в бой включился еще один пулемет. Противник не выдержал, залег. Потом отстреливаясь, ползком начал отходить. Я им по мере сил помог в принятии правильного решения, обильно укладывая шрапнельные и фугасные снаряды в порядках японцев. Атака противника захлебнулась в крови его собственных солдат.
В минуты затишья пробежался по батарее, проверил наличие боеприпасов, справился о потерях. Убитых было четверо, все нижние чины, а раненым оказался Архипыч, ему маленький осколок попал в правое плечо. К моему приходу осколок Архипыч извлек из раны сам, сейчас промывал рану водкой, санитар стоял рядом сокрушенно мотал головой и готовился наложить повязку. Архипыч категорически отказался покидать позицию, сказал, что с такой царапиной в лазарете делать нечего.
На своем наблюдательном пункте встретил капитана Шестернева.
– Станислав Владимирович, добрый вам день, поделитесь способом, которым вы смогли достать полевые мортиры японцев, – попросил улыбающийся капитан.
– И вам здравствовать, Иван Модестович. А с чего вы решили, что я достал, да еще и полевые мортиры врага?
– По калибру прилетевших снарядов определился. Воронки уж больно приметные. Если бы били осадные орудия такого же калибра, воронки имели другую форму и глубину. У осадных орудий снаряд тяжелее. На моих позициях эти поросята падали на протяжении всего боя, а у вас всего несколько воронок. Поэтому предположил, что вы нашли способ борьбы.
Взял свои заметки на листах бумаги и начал объяснять Шестерневу, как проводил вычисления прицела и угломера, зная предельную дальность стрельбы полевых мортир японцев. Рассказал, как проводил стрельбу, постоянно меняя прицел без смены направления.
– Ну, вы, подпоручик, голова, на пустом месте изобрели новый метод контрбатарейной борьбы, – радостно произнес капитан. – Надо всему дивизиону рассказать об этом, будет японцам неприятный сюрприз.
– Я не против. Только когда это сделать? Мы из боя не выходим, и до вечера еще атака будет. К своим вычислениям я бы добавил наблюдателя корректировщика в порядках пехоты. Не знаю, как организовать передачу результатов и данных на стрельбу.
– Помогли бы нам, Станислав Владимирович флотские офицеры, есть у них система передачи сведений и сигналов флажками, но у нас таких сигнальщиков, к сожалению нет. Вот в вечернем рапорте я обязательно донесу командиру дивизиона о ваших соображениях и потребую к нам на позиции матросов-сигнальщиков. До Порт-Артура по железной дороге рукой подать и на лошадях полста верст потерпят. Тогда до встречи на вечернем совещании.
Шестернев, пожав мне руку, убежал к себе на батарею. Неприятель изготовился к очередной атаке.
Третью за сегодня атаку отбили относительно легко. Японцы погнали на поле боя, на участке нашей обороны, не больше батальона. Приложили их из всех видов оружия. Очень многие солдаты неприятеля не увидят своих любимых островов, превратившись в бездыханные трупы.
На вечернем совещании у командования дивизионом Шестернев, как и обещал, рассказал о моем методе борьбы с неприятельскими полевыми мортирами. Он так и назвал – метод Головко. Умные высокоблагородия, записали здравые мысли, обещали все тщательно проработать и выдать к утру рекомендации. Просьбу о привлечении к делу флотских сигнальщиков сочли здравой, Григорович обещал подать командиру бригады соответствующий рапорт. В конце совещания Григорович отчитал меня за внешний вид солдат моей батареи.
Мои батарейцы, как и вся русская армия, были одеты в белые гимнастерки и светлые шаровары, представляя собой отличную мишень на фоне зелени. Я же хотел сделать снаряжение солдат менее приметным в данной местности. Этот способ я подсмотрел у пехотинцев. Проще говоря, обмундирование я заставил окрашивать, проваривая гимнастерки и шаровары вместе с зелеными стеблями местной травы. Окрашивание было неравномерным, с непонятными пятнами, какое-то зелено-желтое получалось. Тем не менее, мои солдаты стали не так заметны на позициях. Но высшему начальству такой внешний вид моих солдат не понравился. Не смолчал я, огрызнулся. Предложил командиру дивизиона раздобыть фабричную краску, как это делают пехотинцы 137-го Неженского полка. Чуть ли не скрепя зубами Григорович пообещал изучить этот вопрос. К моему счастью подполковник не приказал выстирать обмундирование.