Громогласный рев нескольких десятков офицеров был таков, что даже стекла в окнах завибрировали. Меня переполняли эмоции. Наконец-то закончились наши мытарства, перестанут гибнуть мои солдаты, мы сможем вернуться к мирной жизни. Я бы полетел птицей в свое родовое гнездо, посмотреть, что там случилось. Почему нет писем от родных? Пока это мечты, надо выслушать командира, он уже готов сообщить очередную новость.
– Прошу внимания господа, – снова заговорил Григорович, – по распоряжению командира бригады нам надлежит готовиться к возвращению в Россию. – Дается нам не более недели. Необходимо проверить людей, технику и гужевой транспорт. Все, что необходимо вы сможете получить на складах дивизиона. Обратите внимание на наличие зимнего обмундирования у солдат. Поговаривают у нас на родине стоят морозные погоды, возможны случаи обморожения.
Вернувшись в батарею, я приказал построить весь личный состав, довел им весть об окончании войны. Солдаты не сдерживали эмоций. Вверх полетели папахи, солдаты обнимались, кричали трудно разбираемые слова, одним словом, ликовали. По случаю победы разрешил на завтрак выдать всем по кружке вина. Пусть сейчас выпьют, а то заморозим продукт в дороге, тогда придется выбросить.
Командирам взводом приказал начать тщательную подготовку к маршу. Все не нужное для боевой работы необходимо сдать на дивизионные склады, а там пополнить запасы продовольствия и фуража. Конечно, на весь переход продуктами не запасешься, интенданты выдадут только то, что положено, но попытаться не грех. В связи с этим поставил задачу Архипычу, пусть пошустрит среди своих связей, авось несколько лишних мешков крупы и сухарей заимеем.
Вечером, немного смущаясь, Архипыч доложил, что его отделению удалось обнаружить бесхозный продовольственный склад, который ранее принадлежал японцам. О его существовании наши армейские интенданты или забыли, или не знали, но унтер-офицеру удалось там хорошо разжиться продуктами. По плутоватому взгляду Архипыча я понял, что унтер-офицер не все мне говорит.
– Архипыч, я ничего не имею против накопления запасов продовольствия, – со вздохом сказал я, – но мне не очень нравится ваш доклад о неучтенном складе. – Не верится мне, чтобы ушлые интенданты не заметили золотые залежи. Если ваши подчиненные занялись воровством, то это очень не хорошо, могут быть серьезные последствия.
– Никто не ворует ваше благородие, вот вам крест, – унтер-офицер размашисто перекрестился. – Это, значится, когда мы стали здеся лагерем, я обшарил округу, искал материалы для позиций и железо для печек. Случайно наткнулись на полуразрушенный дом. А когда спустились в подвал, да посветили факелом, обомлели сразу. Подвал забит мешками с рисом, ящиками с галетами и свиной тушенкой. Там еще банки с вареньем каким-то есть, с каким – не разобрали.
– Как вы опознали свиную тушенку? Вы читать по-японски и по-корейски научились?
– Незачем читать, открывай и пробуй. Точно вам говорю, ваше благородие, тушенка из свиней делана. А галеты не японские, там писано по-другому, один мой солдат сказал, немецкие галеты. Ну, мы, значится, и привезли в батарею маленько, не пропадать же добру.
– Маленько – это сколько?
– Посчитал я, сколько деньков нам топать до дома и вышло у меня не менее сорока. Вот на весь срок запасы и сделал. Вы, ваше благородие, не думайте, что это много, после марша, да по морозцу у людей жор проснется такой, что мама не горюй.
– Ладно, Архипыч, запасайте, об остатках продуктов сообщите потом кому-то.
– Шепнул я нашим соседям, пехотинцам из 137-го полка, они вмиг вынесли весь подвал, пусто теперь там.
Третья армия покидала Сеул частями с интервалом в сутки, чтобы не создавать сложностей и заторов на дорогах. Наш XVII армейский корпус двинулся в путь третьим. Передвигаться было относительно легко, дорога утоптана ногами тысяч солдат. Дневные переходы составляли тридцать-сорок верст. Ночевать приходилось в палатках и готовить пищу на кострах. Я первый день ехал на лошади верхом и, признаюсь честно, промерз основательно. Потом отказался от верховой езды, шел пешком наравне со всеми. Тяжело, но не так холодно.