– Ты там будешь не один. Там живет прислуга, повар, истопник и кучер. Все содержание особняка буду оплачивать я. Можешь предложить кому-то из своих товарищей пожить у тебя, ведь наем жилья в столице не дешев, а жалование младших офицеров небольшое.
– Я еще не поступил, а ты уже мне товарищей и жилье приготовил.
– Ты обязательно поступишь, Стас, – подала голос мама, – я вижу, с каким усердием ты готовишься. – Мне очень нравится твоя целеустремленность. Ты точно знаешь, что тебе нужно и как достичь положительного результата.
– Да-да, мама права, – сказал отец. – Тебе же легче будет постигать науки, если ты не будешь отвлекаться на проблему жилья и питания. Ты у нас человек порядочный и серьезный, глупостями заниматься не станешь.
– Не буду.
– Тогда договорились, адрес особняка я тебе запишу. А что ты намерен делать с имением Головановых?
– Отец, сам решай, ты в этих делах уже поднаторел.
– Завтра приедет к нам в гости нотариус – Леонид Порфирьевич Волков, напишешь доверенность на мое имя, а я потом соображу, что лучше предпринять.
Лежа в постели, я в очередной раз мысленно проанализировал обращение первого графа к потомкам. Сто лет назад он знал, какие события грядут в стране. Это такая неимоверная тяжесть! Знал и никому об этом не говорил. Вообще-то правильно, что молчал. Могли бы принять за умалишенного и упечь в дом для душевнобольных. Видно, все же груз этого знания на Степана Ивановича очень давил, и поэтому он написал обращение на закате своей жизни. А семейка у меня, оказывается, очень не простая. Интересно, какая еще тайна всплывет со временем?
Глава 17
«Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту»
Вот я и стал слушателем первого курса Николаевской Академии генерального штаба Российской империи. Сегодня нам в парадном строю из сорока пяти слушателей зачитали приказ.
Но сначала хочу рассказать о событиях предшествующих этому знаменательному событию.
В Санкт-Петербург я приехал за неделю до назначенного срока подачи документов в Академию. Поселился, как и требовали родители, в особняке. Приятное впечатление, кстати, от этого получил. Особняк, не особо большой по размерам, радовал своим внешним видом и внутренним удобством. Строители кардинально модернизировали ванные и туалетные комнаты, перебрали и переложили все печи, теперь камин в гостиной выполнял только декоративную функцию. Во всех комнатах произведен ремонт, обновлена отделка стен шелком, а мебель отполирована и покрыта свежим слоем лака. Также во всем особняке очищен паркетный пол, и тоже вскрыт новым лаком. В нескольких помещениях заменены окна. Если бы не знал, что особняку более ста лет, то его можно было принять за новое здание. Одним словом, условия для проживания у меня были идеальными.
С обслугой тоже не возникло проблем. Правда, пришлось немного позаниматься организационными вопросами. Не было в моем особняке управляющего, который бы мог контролировать и управлять всеми людьми и решать текущие задачи. Когда я задал кухарке вопрос об управляющем, то с удивлением узнал, что ныне покойный Роман Григорьевич выгнал взашей управляющего Виктора Аристарховича, прослужившего семье почти сорок лет. По мнению кухарки, претензии к управляющему со стороны хозяина были несправедливыми. Попросил найти Виктора Аристарховича и пригласить ко мне для беседы – я был намерен возобновить его на прежней должности. Ну, не самому же вникать во все особенности управления особняком, свободного времени у меня будет, по всей вероятности, не очень много.
Немолодой, лет под шестьдесят, мужчина сидел передо мной в кресле, держа идеально ровно спину, нервно теребя в руках головной убор. Его серые глаза внимательно смотрели на меня. Казалось, взглядом Виктор Аристархович пытается выяснить, с кем ему предстоит беседовать. Не стал его долго держать в неизвестности, просто предложил ему прежнее место на тех же условиях. Отметил, что дома буду бывать в основном по вечерам, то есть своим присутствием никого сильно обременять не намерен. Мое предложение вышибло слезу у пожилого человека, разволновался управляющий.
В положенный срок я сдал свои документы в строевую часть Академии. Принимавший их полковник Сташевский очень внимательно просмотрел бумаги, выданные мне во Владивостоке, он их чуть на зуб не пробовал. Особенно полковника заинтересовала персона председателя комиссии, которой я сдавал экзамены, и отсутствие моих письменных ответов. Но потом, махнув рукой, полковник не стал дальше меня расспрашивать, выдал мне кусок картона, на котором указан был порядковый номер и дата сдачи экзамена. Таким образом, руководство Академии организовало очередность, чтобы избежать лишней толчеи в коридорах и аудиториях. С удивлением узнал от полковника, что предстоит набрать три группы слушателей по пятнадцать человек в каждой, а соискателей будет более двух сотен. От полученных сведений о приличной конкуренции немного разволновался. Отберут для учебы самых достойных и грамотных, хотя я читал, что в Академию не допускаются офицеры косноязычные, заикающиеся, страдающие глухотой, с серьезными физическими недостатками и не умеющие ездить верхом. Ничем из перечисленного я не страдал, а ездил верхом вообще преотлично, и, естественно, качественно готовился к поступлению. У меня из головы еще не выветрились знания, полученные в училище, да и опыт войны кое-чему научил.