Выбрать главу

Мы завершили нашу встречу, дав Бернарду четкий и недвусмысленный совет, чего Хэкеру, если, конечно, он сам хочет „быть на коне“, ни при каких обстоятельствах не надо делать. Короче говоря, БВ должен проследить за тем, чтобы в течение ближайших нескольких недель его министр не делал никаких резких движений, избегал любых решительных заявлений, конфликтов и, лучше всего, вообще бы ничего не делал…

По мнению Бернарда, с чем, с чем, а уж с этим не будет никаких проблем: Хэкер в любом случае не станет ничего предпринимать».

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
2 января

Сегодня вечером в МИДе была небольшая «пирушка». Для наших европейских друзей. Таких бы друзей да…

Там я познакомился с одним функционером из ЕЭС по фамилии Краут, который выглядел настолько настоящим тевтонцем, что я даже спросил его, откуда он.

– Только что из Брюсселя, – вежливо улыбнувшись, ответил он.

– Значит, вы из Бельгии? – удивленно поинтересовался я.

– Да, вы правы, Брюссель действительно находится в Бельгии, – с готовностью подтвердил он.

Действительно тевтонец, ничего не скажешь!

Тут мне на помощь пришел Бернард.

– Думаю, господин министр имеет в виду, бельгиец вы или нет.

Функционер помотал головой и улыбнулся.

– Нет, я немец.

– А кто вы в ЕЭС? – столь же любезно спросил я.

– Тоже немец.

Да, терпение и выдержка сродни таланту.

– Это само собой разумеется, – сказал я и бросил умоляющий взгляд на стоящего рядом Бернарда. Ну выручи же меня еще разок!

– Э-э-э… полагаю, господин министр хотел спросить, кем вы там работаете, сэр, – осторожно заметил Бернард.

– А, вот оно что, – снова оскалив зубы в улыбке, ответил Краут. – Я работаю там «шеф-дивизионом».

– Это что-то вроде помощника министра, – прошептал мне на ухо Бернард.

Я, тоже шепотом и тоже на ухо, поинтересовался, может ли наш немецкий друг помочь нам в вопросе о «еврососиске». Бернард согласно кивнул и спросил у немца, в чем конкретно заключается его работа.

Тот немедленно и с видимым удовольствием объяснил.

– Конкретно моя работа связана со стандартизацией сельскохозяйственной продукции. Я должен проследить за тем, чтобы европейские фермеры получали больше денег, чтобы производить больше еды.

Вот это да! А ведь мне казалось, мы в Европе производим слишком много еды. То есть наша проблема – это ее избыток! Что я не постеснялся ему сказать.

Немец со значительным видом кивнул.

– Слишком много еды, чтобы есть? Да!

Потрясающе.

– А для чего же еще еда? – с искренним недоумением спросил я.

– Видите ли, мы не производим еду для еды. Для нас еда – это оружие.

Ничего не понятно. Может, это просто потому, что он немец?

– Оружие? Вы имеете в виду… – Я лихорадочно пытался сформулировать правильный вопрос, но в голову, как назло, ничего не приходило. – Значит, вы имеете в виду… Нет, а что, собственно, вы имеете в виду?

Он удивленно на меня посмотрел.

– Как что? Еда – это всего лишь оружие. Зеленое оружие.

Зеленое оружие? Что это такое и, главное, зачем! Мы что, собираемся воевать с русскими едой? Сельхознемец начал терять терпение и даже несколько раздраженно объяснил мне, что русские здесь ни при чем. Они наши друзья, наши покупатели. А воюем мы с американцами!

С американцами? А русские, значит, наши друзья? Ну и как это прикажете понимать? Мое искреннее недоумение, равно как и просьба объяснить это чуть поподробнее, его явно обрадовали. Глазки заблестели, осанка стала горделивой, бровки полезли вверх… еще бы, что может быть лучше, чем говорить о своем любимом занятии? За которое к тому же совсем неплохо платят!

– Да, это война, господин министр. Торговая война. Используя продукты питания, мы можем весьма существенно расширить сферу своего влияния на страны третьего мира. Видели бы вы лицо Генри Киссинджера,[12] когда мы пригрозили, учтите, всего лишь пригрозили, что будем продавать зерно Египту. – Он весело хихикнул. – Египет был нужен ему самому. Понимаете, если третий мир, так сказать, переключится с американской пшеницы на европейскую, то на следующих выборах президент США потеряет как минимум миллион голосов на Западе. Тем самым стандартизированная сельхозполитика в Европе дает нам громадный фактор влияния на Америку, вам понятно? Прошлая война – пушки, нынешняя война – масло!

– Это правильно, масло лучше, – игриво заметил я, но он, похоже, совсем понял моего юмора. Поэтому пришлось спросить его еще раз, в чем конкретно состоит его роль в этой исторической пищевой войне.

– Проследить за тем, чтобы у фермеров было достаточно субсидий для производства всех возможных пищевых продуктов. У нас достаточно складов и подземных хранилищ, уже полных нашими «зелеными ракетами». – Мы стояли у стойки мини-бара, и он начал сгребать к себе бокалы, соломинки, салфетки, ложечки, а затем изображать из них наглядный театр боевых действий. – Вот смотрите: мы двигаем одну дивизию масла в Бангладеш, угрожаем Египту тремя бригадами пшеницы, но это… – с неподдельным триумфом в голосе воскликнул он. – Но все это всего лишь отвлекающий маневр! На самом деле у нас в полной боевой готовности еще шесть воздушно-десантных дивизий говядины, только и ждущих приказа выдвинуться в Китай. Ну а потом…

Он неожиданно замолчал, а потом вдруг почему-то громко расхохотался. Мы с Бернардом долго и озадаченно смотрели на него. После чего я все-таки поинтересовался, а в чем, собственно, юмор.

– Да, масло лучше! – Он снова захихикал, я бы даже сказал, захрюкал.

– Смешно. Очень смешно!

Бернард деликатно взял меня за локоть и, вежливо кивнув немцу головой, не привлекая излишнего внимания, отвел в сторонку, где представил некоему мосье Жану Пенгле, который тоже работал «шеф-дивизионом» ЕЭС в Брюсселе.

По-немецки я, само собой разумеется, не знаю ни слова, а вот по-французски можно попробовать. А почему бы и нет?

– Парле ву Франсе, месье Пенгле?

– В общем, да, – с ледяной вежливостью ответил он.

– Ну а чем вы там, в вашем ЕЭС, занимаетесь?

– Вообще-то, моя основная работа – это заниматься пищевыми излишками, – с тем же самым ледяным спокойствием ответил он.

– Вы имеете в виду экспорт или хранение?

Он даже несколько смутился.

– Нет-нет, месье, ни то ни другое. Моя задача – платить фермерам за то, чтобы вся излишняя продукция была вовремя уничтожена.

Теперь в каком-то смысле смутился я сам.

– Уничтожена? Зачем?

– Как это зачем? – с типично галльским пренебрежением переспросил он. – Разве вам не известно, что Сообщество производит слишком много пищевых продуктов.

С трудом, но мне все-таки удалось сдержаться.

– Послушайте, прошу меня, конечно, извинить, но вон тот парень, ваш коллега, – я ткнул пальцем в сторону нашего улыбчивого немецкого друга, – платит фермерам именно за то, чтобы они производили излишки пищевых продуктов! Кстати, он называет их «зеленое оружие».

– Да, естественно. Он делает очень нужную работу. И делает это очень хорошо. Еда – это оружие. Сильное оружие…

Господи, да в чем же тут смысл?

– Ну тогда зачем же вы платите своим фермерам за уничтожение продуктов ?

С точки зрения нашего французского друга здесь нет никакого противоречия.

– Любое оружие надо делать слегка устаревшим. Тогда можно спокойно платить людям, чтобы они производили новое. Только и всего.

– А что, разве нельзя просто продолжать его складировать? Только и всего.

– Нет-нет, месье, утилизировать еду намного дешевле, чем складировать, перерабатывать в жидкое состояние, а иногда даже просто обезвоживать.

– Или переправлять ее в другие части света? – с невинным видом заметил Бернард.

– Вот именно, – охотно подтвердил наш французский друг.

Вон оно что! Постепенно, так сказать, «зеркальный подход к проблеме» начинал в общем проясняться.

– Значит, вы не можете продавать еду по рыночной стоимости, потому что тогда цена упадет, и ваши фермеры получат меньше денег, так ведь?

Француз был просто в восторге от того, что суть вопроса я наконец-то понял.

вернуться

12

Бывший Госсекретарь США (прим. пер.)