Вообще-то, возможно, он и прав. Тем более что Малькольм практически сразу же предложил новый вариант: Наше правительство намерено самым тщательным образом и, главное, конкретно проанализировать все расходы на оборону с целью достижения не менее высокого уровня обороноспособности страны, но при существенно меньшем уровне расходов.
Лично мне этот вариант понравился. Хотя, по мнению Годфри, фраза несколько длинновата и ее можно выразить двумя короткими предложениями.
– Господин премьер-министр, как показывает наш опыт, если фраза состоит из более чем двух строк, то когда ее договаривают до конца, слушатели чаще всего забывают ее начало. Иногда включая и того, кто ее произносит.
Так мы и сделали. Разбили ее на два коротких предложения.
А Годфри по-прежнему беспокоила моя поза за столиком. Покачивая головой, он сказал, что я снова начал слишком наклоняться вперед.
– Так делают, когда хотят выглядеть откровенными, – объяснил я ему.
– Дело в том, господин премьер-министр, – возразил он, – что в таком случае вы выглядите как человек, который хочет выглядеть откровенным. А вот если вы откинетесь назад, то будете выглядеть спокойным и уверенным в себе. Настоящим лидером, у которого все под контролем.
Хорошо, лидером так лидером. Я послушно откинулся назад.
– Нет-нет, не так сильно, – поправил меня Годфри. – А то у вас будет такой вид, будто вы съели что-то не то.
А вот этого нам совсем не надо! Я немедленно выпрямился, невольно подумав, как же тогда выглядеть откровенным, если нельзя наклоняться вперед…
Впрочем, у Годфри на это имелся готовый ответ.
– Нет проблемы. Мы специально отметим в тексте те места, где вам хотелось бы выглядеть откровенным. Жирным шрифтом. И тогда вы слегка нахмуриваетесь и произносите слова чуть помедленнее. Только и всего.
Ладно, пусть будет так. Надеюсь, хуже от этого не будет.
Затем мы перешли к урокам актерского мастерства. Прежде всего, он сказал, что у меня слишком каменное лицо. Такого мне еще никто и никогда не говорил! Ну и как прикажете это понимать?
Годфри, не скрывая удовольствия, объяснил, что во время публичного выступления все нормальные люди обычно мотают головой, шевелят бровями, надувают щеки, ну и так далее, и тому подобное. Боюсь, они точно хотят сделать из меня зомби.
Мои искренние попытки работать мышцами лица «как надо» вызвали отчетливые смешки в дальнем конце студии, где работали техники, визажисты и уборщики. По мнению Годфри, на этот раз я просто несколько перестарался. Ничего страшного…
Но моего главного личного секретаря по-прежнему продолжала беспокоить та самая фраза: Наше правительство намерено самым тщательным образом и, главное, конкретно проанализировать все расходы на оборону. Он считает, это все-таки слишком откровенно. – Непосредственное упоминание о сокращении военных расходов может вызвать сильное беспокойство в таких местах как, скажем, Девенпорт, Портсмут, Розит, Альдершот и Бристоль, господин премьер-министр. О возможных политических последствиях этого, полагаю, вы и сами догадываетесь.
Ах, вот оно в чем дело. До меня наконец-то дошло: ведь все эти города – маргинальные избирательные округа! Я попросил его подумать над более приемлемой трактовкой, и мы перешли к следующему эпизоду моего выступления.
Он звучал приблизительно так: Скорее всего, вам придется услышать много самой настоящей чепухи со стороны оппозиции, подобной тому, что мы, дескать, выбрасываем государственные деньги на ветер, продаемся американцам… Вот что я скажу вам в ответ на это. Вспомните их дела, когда они были у власти! Только представьте себе, какой ущерб они принесли нашей стране!
Как ни странно, решительное возражение на этот раз последовало не от Бернарда, а от Годфри.
– С вашего позволения, господин премьер-министр, не стоит трогать оппозицию. Во всяком случае, так агрессивно. Знаете, как у нас говорят: Не бей лежачего, он ведь может и встать…
Ничего себе ответ! Хотя, надо признать, именно такие штучки наша партия и любит.
А Годфри продолжил:
– Не волнуйтесь, господин премьер-министр, партия проголосует за вас в любом случае. А резкие нападки на оппозицию только оттолкнут колеблющихся избирателей, которые наверняка увидят в этом только «гроздья неправедного гнева и плоды мелкого интриганства».
Если он прав, делать этого, само собой разумеется, ни в коем случае не надо. Годфри также посоветовал мне избегать любых упоминаний о критических замечаниях, которые когда-либо делались в мой адрес. Действительно, а с какой это стати делать им бесплатную рекламу? Да, но как же в таком случае быть с оппозицией? Что про них говорить? Его ответ оказался, по-моему, очень правильным и на редкость простым.
– Лучше вообще ничего, господин премьер-министр. Все, что говорите, должно производить впечатление тепла и дружелюбия. Вы, конечно, должны выглядеть властным, но и достаточно любящим тоже. Отцом нации. И постарайтесь говорить чуть более низким и глубоким голосом.
Мы считаем, так будет выглядеть намного убедительней.
Чуть более глубоким голосом? Интересно, как это можно сделать, чтобы не звучало фальшиво! Бернард, слегка усмехнувшись, порекомендовал мне взять несколько частных уроков у кого-нибудь из королевского шекспировского театра, который, как известно, славится великолепной постановкой речи.
Ладно, уговорили. Я максимально возможным глубоким голосом начал зачитывать следующий параграф: Они разбазарит наши золотовалютные резервы… они довели до ручки нашу экспортную политику,… они способствовали заключению целого ряда позорных соглашений… Тут до меня дошло, что в моем реальном выступлении эту по настоящему сильную фразу тоже придется выкинуть. Какая жалость!
Пошептавшись с Малькольмом, бывший продюсер «Би-би-си» предложил внести в текст чуть более оптимистическую нотку относительно меня и будущего. А что, он действительно прав. Особенно в отношении меня. Кто бы спорил? Всегда куда лучше говорить о светлом будущем, чем о печальном прошлом, правда же? Мы хотим построить светлое будущее для наших детей! Мы хотим построить мирную и процветающую Британию! Британию с высоко поднятой головой! Особенно среди других членов Содружества наций…
Совсем неплохо. Я поинтересовался, откуда они эту фразу взяли. Оказалось, из последнего выступления лидера оппозиции. Естественно, нам придется ее, так сказать, несколько «осовременить».
Годфри почему-то решил снова вернуться к вопросу о моем внешнем облике. На этот раз о моей одежде.
– Что на вас будет одето, господин премьер-министр? – спросил он.
– А что вы предлагаете?
– Темный костюм наводит на мысли о традиционных ценностях.
– Хорошо, пусть будет черный, – сказал я.
– Хотя, с другой стороны, светлый воспринимается скорее как деловой.
Господи! Еще одна дилемма. Как же мне все-таки выглядеть: традиционным или деловым? Лучше, конечно, и тем и другим.
– А нельзя ли светловатый костюм с темноватой жилеткой? – спросил я.
– Нет-нет, господин премьер-министр, тогда у вас могут возникнуть проблемы с идентификацией личности. Вообще-то можно, конечно, попробовать и твидовый костюм. Он будет предполагать основательность простых британцев. Окружающая среда, образ жизни, ну и так далее, и тому подобное…
Да, в общем-то совсем не плохо, однако у Годфри, как оказалось, имелись и другие варианты. Например, спортивный пиджак, в котором владыка будет выглядеть более неформальным и, значит, более доступным. Так сказать, более одним из них.
Я объяснил Годфри, что обладаю практически всеми этими качествами. Как сейчас принято говорить, «все в одном флаконе». И очень хотел бы, чтобы все их увидели.
Он, довольно кивнув, сказал, что окончательное решение можно принять чуть попозже, и дал мне еще несколько полезных советов.
– Если у вас, как вы полагаете, «все в одном флаконе», господин премьер-министр, то в таком случае надо специально выделить что-нибудь, чего там нет. Иначе люди могут подумать, что это совсем не так. Или не совсем так. Что, собственно, одно и тоже. Поэтому лучше всего подойдет темный костюм на фоне дубовой мебели и толстых книг в солидном кожаном переплете. Но если в своем выступлении вы не собираетесь сказать чего-либо нового, то вам, скорее всего, нужен светлый современный костюм с абстрактной расцветкой.