– Да, вполне, – почему-то неожиданно легко признала она. Но при этом отметила, что мне совсем не следует так уж полагаться на советы и рекомендации только своих подчиненных. Особенно из госслужбы. По ее мнению, Хамфри пытается перекрыть все независимые каналы информации. И прежде всего ее! Потому что хочет быть единственным источником такой информации.
Звучит несколько забавно, хотя… У нее наверняка куда больше опыта в подковерных делах Номера 10, чем у меня, и к тому же она на моей стороне. По крайней мере, не на стороне Хамфри, что, кстати, совсем не одно и то же.
Да, но как, интересно, секретарь Кабинета может быть единственным источником информации, если весь Кабинет регулярно собирается каждый четверг? Не говоря уж о его бесчисленных комитетах и подкомитетах…
На этот вопрос мне легко ответить и самому – члены моего Кабинета практически всегда почему-то высказывают точку зрения своих постоянных заместителей. То есть на самом деле – аппарата! Такое же, кстати, нередко случалось и со мной. Потому что Хамфри неформально встречается с ними ровно за день до заседания Кабинета, предположительно для того, чтобы согласовать точки зрения соответствующих министров. Отсюда и все проблемы с моим «великим почином» – госслужба против! Да, но ведь у нас есть «Мозговой банк»! (Центр политического анализа. – Ред.) Я немедленно напомнил Дороти, что он работает только на премьер-министра, то есть на меня.
– «Мозговой банк»? Не удивлюсь, если Хамфри сначала «уговорит» их работать на него, – пожав плечами, скептически заметила она, – а затем потребует для них больше места в Номере 10.
– Причем тут Номер 10? – недоуменно спросил я. – Ведь «Мозговой банк» должен находиться в здании Кабинета (отдельное здание, примыкающее к Даунинг-10, войти в которое возможно только с улицы Уайтхолл – Ред.).
– Потому что им вдруг потребуется намного больше места, – мрачно предрекла Дороти. – Под этим предлогом ваш секретарь Кабинета будет методично отвоевывать метр за метром именно здесь, в Номере 10. Зачем? Затем, что это даст ему право считать вашу территорию своей! Равно как и весь Уайтхолл. А догадываетесь, что за этим последует? Он начнет медленно, но верно, так сказать, «убирать вас со своего пути».
Невероятно! Может, миссис Дороти Уэйнрайт слегка того?…
– Вы на самом деле предполагаете, что он сам хочет стать премьер-министром? – встревожено спросил я.
– Да нет, конечно же нет, – нетерпеливо ответила она. – Ему не нужны ни пост, ни ответственность. Ему нужна власть! Реальная власть! Поэтому, сделав себя фактически единственным источником правительственной информации и, соответственно, рекомендаций, он начнет настойчиво и вроде бы достаточно аргументировано отправлять вас в длительные зарубежные вояжи. А пока вас здесь не будет, ему придется принимать ряд важных решений, простите, рекомендовать их Кабинету, и тому придется фактически принимать их, поскольку физически вас здесь не будет. Равно как и членам Кабинета, потому что они, собственно, будут получать те же самые рекомендации от своих постоянных заместителей.
Чудовищный сценарий! В него даже трудно поверить. И тем не менее, нашего секретаря Кабинета надо несколько укоротить. На всякий случай. Значит, не далее как завтра же я верну Дороти в ее прежний кабинет.
Сегодня я с самого утра проявил твердость и решительность. Какое восхитительное чувство!
Прежде всего, я вызвал к себе Дороти. Твердо и решительно сообщил ей, что снова передумал – ей вернут ее старый кабинет!
Затем поинтересовался ее мнением относительно Хамфри. Но только мнением, не более того. Мне было очень интересно узнать, не решится ли она порекомендовать мне просто взять и уволить его.
Мое предположение буквально повергло ее в ужас. Зато у нее тут же возникло другое предложение – не хотелось бы мне слегка подрезать ему крылышки? Более того, она знает, как это можно сделать. Будучи секретарем Кабинета, Хамфри одновременно является главой государственной службы, отвечающим за кадровые вопросы – назначения, перемещения и тому подобное, оплата и обеспечение которых находятся в руках сэра Фрэнка. Тем самым, две важнейшие функции госаппарата успешно разделены между сэром Хамфри и сэром Фрэнком. В полном соответствии с традиционным британским правилом – разделяй и властвуй. Предложение Дороти, кстати, потрясающе простое и более чем понятное, заключалось в следующем: отобрать у Хамфри половину его обязанностей и передать их сэру Фрэнку!
Правда, потенциальная опасность от такого шага оставалась – не сделает ли это сэра Фрэнка таким же всесильным, как Хамфри? А мне от этого будет лучше или хуже? Трудно сказать. Честно говоря, я его не слишком-то хорошо знаю. Но серьезно ввязываться во все это, думаю, пока не стоит. Достаточно слегка напугать секретаря Кабинета. Дать ему знать, что это может случиться. Чего, в каком-то смысле, своим последним решением я, как мне кажется, все-таки добился.
Я попросил пригласить ко мне секретаря Кабинета. Он вошел, когда Дороти еще не успела уйти. Прежде всего, я без всяких церемоний сообщил ему, что окончательно решил вернуть моему политическому советнику ее законный кабинет.
Он попытался было возражать, но мой выразительный жест заставил его замолчать. Тогда он сказал, что хотел бы переговорить со мной с глазу на глаз. Дороти, криво усмехнувшись, мстительно заметила, что он может свободно говорить в ее присутствии.
Такое в его планы явно не входило. Я спросил Хамфри, не собирается ли он оспаривать мое решение.
– Естественно, нет, господин премьер-министр. Как только это станет решением, – осторожно ответил он.
– Прекрасно, – довольно произнес я, закрывая тему. – Тогда давайте обсудим другие неотложные вопросы. – И кивком головы я попросил Дороти оставить нас одних. Они мило улыбнулась мне и с видом триумфатора направилась к двери.
А Хамфри, даже не дав мне возможности высказать свою угрозу передать часть его полномочий сэру Фрэнку, вдруг заявил такое, чему трудно было поверить. Во всяком случае, сразу.
– Прежде всего, господин премьер-министр, – начат он, как только за миссис Уэйнрайт закрылась дверь, – мне хотелось бы подумать о нашем «Мозговом банке».
Господи, неужели Дороти точно знала об этом? Или это была ее интуитивная догадка, основанная на ее хорошем знании нашего секретаря Кабинета? Так или иначе, но теперь все подозрения в том, что она, возможно, «слегка не в себе», в любом случае отпадают.
– А что, мой «Мозговой банк» уже не в состоянии сам за себя подумать? – как можно равнодушнее поинтересовался я.
– Честно говоря, господин премьер-министр, меня несколько беспокоят их методы передачи важнейшей государственной информации.
– С чего бы? – удивленно спросил я. – Они ведь, кажется, подчиняются лично мне!
– В оперативном плане – да. Но в административном – мне.
Поскольку Хамфри, похоже, усматривал во всем этом серьезную аномалию, мне надо было сделать вид, будто я не совсем понимаю, что он, собственно, имеет в виду.
– Так, понятно, значит, вы хотите, чтобы их переподчинили мне также и в административном плане?
Такой интерпретации своего предложения он явно не предвидел. Потому что с несвойственной ему торопливостью воскликнул: – Нет-нет, ни в коем случае! Обременять вас административными функциями было бы большой ошибкой, господин премьер-министр. Нет, совсем наоборот. Мы хотели бы максимально облегчить ваше бремя, поэтому предлагаем передать нам также и оперативное управление «Мозговым банком».
Внутри у меня все кипело, но я постарался скрыть это.
– Значит, вы хотите сказать, что они должны направлять все свои отчеты не сразу премьер-министру, а сначала вам?
– В общем, да, но… только для предварительной проверки, требуемых уточнений, редактуры, ну и так далее, и тому подобного, – довольно улыбнувшись, ответил он и откинулся на спинку стула. Вроде как празднуя очередную победу. – Чтобы важнейшая информация поступала к вам, так сказать, в наиболее приемлемом виде.
Я улыбнулся своей самой неискренней улыбкой.
– Послушайте, Хамфри, с вашей стороны это, безусловно, очень мило. Что-то вроде щедрого дара. Но ведь тем самым вы возлагаете на себя непосильную ношу.