Махмуд ушел настраивать радиостанцию и докладывать начальству, а я заканчивал чистку пулемета.
Махмуд вернулся не просто хмурым, а темнее тучи.
— Что случилось? — поинтересовался Хасан.
— Полковнику Абдулле майор Кадир доложил, что мы перешли на сторону боевиков, — чеканя каждое слово, сказал командир. — Абдулла мне не верит, говорит, что с предателем-шакалом говорить не желает.
— У тебя есть частота Амирхана? — задал я вопрос Махмуду.
— Да. Могу настроить.
— Давай, только быстро.
Через пару минут радиостанция была готова. Я несколько раз вызывал Амирхана, и только на пятый или на шестой вызов он ответил. Спасибо Сергею Васильевичу, он сообщил мне условную фразу для опознавания. Когда утрясли с опознаванием, я ему рассказал открытым текстом, что с нами приключилось, и кто к этому причастен. Назвал наше местонахождение. Амирхан, выслушав, сказал, чтобы мы никуда не срывались, он согласует нашу эвакуацию в течение дня, максимум двух.
К сожалению, кто-то оказался проворней. По единственно возможному направлению, по которому можно было добраться в селение на автомобиле, поднимался столб пыли.
— Это уже по наши души, спокойно сказал я, обратив внимание Махмуда на пыль.
— Беги к старейшине, пусть укрывает людей в надежном месте, а сами готовимся к бою, — приказал Махмуд.
Первый выстрел я сделал по машинам с пятисот метров. Хорошая немецкая оптика давала такую возможность. Пока пассажир пытался перехватить руль у убитого водителя, я успел всадить пулю в него, и еще троих снял в кузове.
Почему мы начали стрелять по машинам? Да очень просто. На нашей волне боевики, двигающиеся к селению, на все лады рассказывали, как они отомстят нам за Саид-шаха.
Когда очередная пуля пробила мне левую руку, я не знал, чем перетянуть место ранения, все пакеты уже пошли в дело на правой ноге, где было две раны, одна ниже колена, а вторая в бедро. Я молил Бога, чтобы пули не поломали кости, тогда точно конец. Да собственно и так скоро он придет, патроны тают, вместе с силами. Я не слышу стрельбы со стороны Махмуда, там был взрыв гранаты от РПГ.
Патроны к РПК-ПКМ кончились, к СВД осталось два магазина, правда к АКМ еще три полных магазина, ну, и пяток Ф-1, повоюем. «Стечкина» приберег на самый крайний случай.
Атака боевиков на мою позицию в этот раз была массированной и долгой. Превозмогая боль и борясь с мотыльками, которые начали летать в глазах, отстреливался, пока были патроны. Двух последних бандитов положил из «Стечкина» в пяти шагах от себя, далеко отойти я не могу, правая нога не слушается совершенно. Я, несмотря ни на что, оставался верен своей неунывающей и веселой натуре и из последних сил подумал: вот нас окружают милые, симпатичные молодые люди, медленно сжимающие вокруг нас кольцо — сначала казалось, что нам конец, но оказалось, что нам не казалось…
Прав все же оказался Сажин: из первой и последней для меня операции я живым не выйду, а жаль.
Ну, вот и все, у меня только два ножа остались, а дальше — только зубы, если до бандитского горла смогу дотянуться. Я, как мог привстал, шатаясь. Не в полный рост, но как смог, как позволили раны — свой недолгий жизненный путь я не желал оканчивать, спрятавшись в укрытии. Ага — вот и один из ножей успел использовать довольно удачно…
Пусть кто-то скривится, но последний в жизни крик: «Русские не сдаются!», о котором я много раз читал в военной литературе и слышал в фильмах о войне, прозвучал в моей голове, но сказать эти слова я уже не успел.
В мое укрытие прилетела граната. Я, как в замедленной съемке, как в детстве со всплеском расплавленного свинца, увидел отдельные кадры трагической картины: откуда-то появляется, медленно вращая ребристая боками «лимонка» — Ф-1, падает, не долетая до меня метров двух, и начинает медленно подскакивая на кочках, приближаться ко мне. Затем передо мной возникла в многочисленных кадрах прыжка фигура моего боевого товарища — Хасана, закрывшего меня своим телом. Взрыв и темнота, пришли одновременно. Боли я уже не почувствовал.
Глава 16
Даже болеть приятно, когда знаешь, что есть люди, которые ждут твоего выздоровления, как праздника.
— Айгуль, что ты к этому гяуру привязалась? — негодовала худая, черноволосая и некрасивая девушка лет двадцати. — Ему не выжить в наших условиях с такими ранами. Чего его жалеть, он ведь не мусульманин.
— Наси, ты несправедлива к нему. Этот парень защищал наших единоверцев до последней возможности. Когда наша группа ударила во фланг бандитам и я попала на его позицию, то ужаснулась. Там везде валялись трупы. Я потом посчитала, только мертвых было двадцать три. Подранков добили наши ребята.