Он нахмурился:
— Это неправда.
— Да? Насколько я помню… — Она снова покачала головой. — Давай не станем копаться в прошлом: это нам обоим пойдет на пользу.
Он гладил тыльную сторону ее руки большим пальцем — медленно, успокаивающе.
— Лучшего Дня Благодарения у меня в жизни не было. Я был просто в восторге, Джилл и.
Она посмотрела ему в глаза, и волна нежности захлестнула сердце Джека.
— На следующий год я пытался его воссоздать. — Он негромко рассмеялся. — Моя индюшка снаружи обгорела, а внутри осталась сырой. Я не успел ее до конца оттаять и поэтому прибавил жару в духовке, чтобы она быстрее запеклась.
Джилл улыбнулась.
— Аппетитно.
Он снова рассмеялся и переплел ее пальцы со своими.
— Смейся, смейся. Кончилось тем, что я пошел и купил упаковку готового жареного цыпленка под названием «Особый рецепт полковника». У меня гостила сестра, Сью, — и, можешь мне поверить, на нее это произвело глубочайшее впечатление. Она тоже назвала меня неподражаемым.
Джилли засмеялась:
— Ты просто ничего не можешь с собой поделать!
Он секунду смотрел на их сцепленные руки, а потом поднес их к губам, и почувствовал, как у Джилл задрожали пальцы.
— Ты права, Джилли. Я просто ничего не могу с собой поделать.
— Джек, не надо!
— Знаю. — Он провел губами по костяшкам ее пальцев и отпустил ее руку. — Но иногда я просто… забываю.
Лимузин поехал очень медленно, и Джек посмотрел в окно. Впереди он увидел одно из самых знаменитых мест Голливуда — Китайский театр Мэнна. Поклонники, рвущиеся увидеть парад знаменитостей, выстроились вдоль тротуаров и у входа в театр. Пресса тоже была широко представлена: со всех сторон начали сверкать фотовспышки. Толпа обезумела.
— Приехали, — пробормотал он — И как раз вовремя — похоже, прибыли герои дня.
Джилл проследила за направлением его взгляда, а потом со стоном откинула голову на спинку сиденья.
— Как бы мне хотелось обойтись без всего этого! Я не из тех, кто любит паблисити.
— Кто же нам мешает сбежать отсюда?
— Ты не сбежишь! — возразила Джилл.
— Хочешь спорить?
Джек протянул ей руку. Джилл уставилась на нее одновременно недоверчиво и с тоской.
— Дана нам за это головы открутит!
Он рассмеялся:
— Когда прогуливаешь, всегда рискуешь. Ведь тебя могут и поймать.
Джилл со смехом покачала головой:
— И вызывают к директору? Ну уж, нет! Дана жестче, чем тебе кажется.
Их лимузин остановился. Шофер вышел и открыл им дверцу.
— Ну, давай! — сказал Джек.
Когда они вышли из лимузина, снова загорелись вспышки, толпа разразилась приветственными криками, репортеры рванулись вперед. Как только стало ясно, что они — не всемирно известные звезды, интерес к ним мгновенно упал. Ничуть не смутившись, а скорее развеселившись, Джек улыбнулся и помахал собравшимся рукой.
Джилл наклонилась к нему.
— Получаешь удовольствие, а?
Он обхватил ее рукой за талию.
— Просто работаю на зрителей.
— Это Джек и Джилл! — закричала какая-то девица у самого ограждения. — Он такой милашка!
Джек послал ей воздушный поцелуй, и поклонница взвизгнула от восторга.
Спустя несколько секунд они уже входили в помещение театра. Джек наклонил к ней голову.
— Не так уж страшно, правда?
Джилл приподняла лицо навстречу ему:
— Тебе-то хорошо говорить. Меня милашкой никто не назвал!
Он придвинул лицо еще ближе. Ее дыхание коснулось его губ: их разделяла всего пара дюймов. Джек ощутил прилив жадной страсти, совсем забыв, где они находятся.
В ее глазах он увидел ответное желание, такой же жар. Он знал, что, если еще немного наклонит голову, Джилл подастся ему навстречу, и мысленно проклял окружающую их публику.
Джек с трудом заставил себя выпрямиться.
— Пойдем, надо найти свои места.
В зале было множество знаменитостей. Многие приехали со своими детьми. Джек увидел Кевина Костнера и Сьюзан Сарандон, Мишель Пфайфер и Вупи Голдберг. Он узнал директоров студий и режиссеров мирового класса, автора последнего нашумевшего бестселлера, названного в обзоре «Нью-Йорк таймс», и самого популярного ведущего дневного ток-шоу.
Но ему хотелось смотреть только на Джилл. Она сидела рядом с ним, нетерпеливо выпрямившись, сложив руки на коленях, и не отрывала взгляда от пустого экрана. Он ощутил в ней детское нетерпение, волнение, вызванное искренней любовью к кино.
Джек улыбнулся. Джилл — женщина особая. Необычайная. Как это было только что в лимузине, его вдруг захлестнули воспоминания. О той ночи Дня Благодарения, о том, как они любили друг друга, когда на их губах еще задержалась сладость традиционного тыквенного пирога со взбитыми сливками, о том, как она потребовала, чтобы они на следующий же день поставили рождественскую елку, о том, как они потом занимались любовью под ее мигающими гирляндами каждую ночь, пока не убрали елку на следующий день после Нового года.
Благодаря Джилл он чувствовал себя молодым и беззаботным. Она заставляла его смеяться. Она заставляла его чувствовать себя… любимым. У него вдруг перехватило горло, и он с трудом справился с волнением. Ничего такого он с тех пор уже не испытывал.
Свет погас. На экране появились первые титры, зазвучала основная мелодия фильма. А он все смотрел на нее, и аромат ее духов, одновременно чувственный и невинный, волновал его, будоражил все его чувства.
Джилл поймала на себе его взгляд и встревоженно всмотрелась в его лицо:
— Что такое?
Он покачал головой, и губы его тронула легкая улыбка.
— Я никак не могу на тебя насмотреться.
Даже в темном зале было заметно, как она покраснела. Джилл отвернулась, явно смутившись, потом снова посмотрела на него.
— Все равно перестань.
Но он не отвел взгляда. Просто не мог.
Через несколько секунд она снова повернула голову и прошептала:
— Джек! Фильм начался.
— Правда?
Она нахмурила брови:
— Прекрати, пожалуйста!
Он ухмыльнулся, наслаждаясь ее смущением:
— Слушаюсь и повинуюсь.
Ему удалось сдержать слово и смотреть на экран. Фильм, классическая картина Спилберга, рассказывал о волшебстве и фантазии детства, снова оживляя его для взрослых. Главным героем был маленький мальчик, который искал отца. В поисках ему помогали три его любимые мягкие игрушки, которые он оживил потому, что всем сердцем пожелал, чтобы это случилось.
В финале картины Джек услышал, как Джилл хлюпнула носом, и, протянув руку, сжал ее пальцы. Его и самого захлестывали эмоции. Словно ощутив его чувства, она переплела свои пальцы с его. Они сидели неподвижно, пока не прошли последние титры и в зале не зажегся свет.
Джилл выпустила его руку и тайком утерла слезы. Кинофильм тронул и его душу — он невольно начал вспоминать собственное детство и свои отношения с отцом. Стряхнув с себя грусть, он улыбнулся своей спутнице.
— Уж не плачете ли вы, мисс Лэнсинг?
Она шмыгнула носом и гордо подняла голову.
— Конечно, нет! Я для этого слишком искушена и закалена жизнью.
— Правильно. — Он встал. — Пусть только тебя не видит никто из твоих зрителей, иначе им не понадобится смотреть передачу, чтобы узнать твое мнение.
Она тоже поднялась на ноги.
— Ты в этом так уверен? То, что я плакала, — это еще не значит, будто я считаю этот фильм лишенным недостатков.
Джек рассмеялся.
— По-моему, я так хорошо тебя знаю, что мог бы написать твой отзыв за тебя.
— Высокомерный поросенок!
Он снова засмеялся, и они пошли по проходу.
В фойе была настоящая давка. Какой-то журналист из «Энтертейнмент Тунайт» узнал Джека по его работе в «Пипл» и попытался выяснить их мнение о фильме. Оба ушли от ответа, посоветовав тем, кого это интересует, посмотреть кинообозрение с их участием.