В Братиславе перед съездом словацкой партии формируется новое руководство ЦК. Здесь всплыла новая кандидатура на пост Первого секретаря ЦК СКП, некий Г. Гусак, он же автор разных «комбинаций» с федерализацией. В. Биляк, по существу, устранен от подготовки съезда. Уже предрешены вопросы, кто будет избран в высшее партийное руководство на предстоящем съезде КПЧ. Твердо называют Дубчека, Смрков- ского, Черника. О Биляке умалчивают. Открыто говорят, что Кольдер, Индра, Барбирек, Швестка не будут избраны в состав Президиума ЦК КПЧ.
Руководство КПЧ заявляет, что «на «2000 слов» не надо обращать внимания. Сами чехословаки не будут этим «документом» пользоваться в практической работе. По результатам наших экономических, политических, социальных реформ на базе демократического социализма через 3—4 года вы сами поймете, что по-другому быть не может. А мы в Чехословакии построим такое социалистическое общество, что даже капиталисты нам будут завидовать. Вы нас ругаете, так в свое время было и с югославами, а сейчас вы с ними обнимаетесь и целуетесь». Продолжая информацию, А. Костелянский говорил: «Письмо ЦК КПСС Президиуму ЦК КПЧ вызывает возмущение у руководства КПЧ. Они же высказывают мнение о замене почти полностью нашего дипломатического корпуса в ЧССР. Нашего посла С. Червоненко чехи обвиняют в необъективной информации руководства Москвы о положении в Чехословакии, при этом заявляют: если нас придавит контрреволюция (Значит, такая опасность существует! — Авт.), то мы сами обратимся к вам за помощью как братья. А пока что мы сами будем разбираться со своими делами».
Вот такая была общая информация Ю. Ильницкого, полученная им от А. Костелянского. В. Биляк через Ю. Ильницкого получил мое приглашение отдохнуть с семьей на Черноморском побережье в Крыму или на Кавказе. Костелянский передал через Ильницкого: «Василь сам не знает, как ему поступить, он очень хотел бы отдохнуть в Союзе, но ему предложили поехать на отдых в Румынию». Ясно, что В. Биляка всячески старается
А. Дубчек изолировать от контактов с нами.
11 июля. Утром позвонил я в Москву Л. Брежневу, подробно передал всю полученную информацию по Чехословакии. Кроме этого, я послал письменную информацию по этому же вопросу в ЦК КПСС. Брежнев выслушал мою информацию очень внимательно, задавал уточняющие вопросы. Чувствовалось, что он обеспокоен дальнейшими политическими и сощь альными осложнениями в Чехословакии. Сам впервые открыто признал, что много упущено времени для принятия организационных и решительных мер. Понял, что Биляка, как стоящего на здоровых позициях, мы можем потерять, а что приобретем в лице Гусака, никто не знал. Одно ясно, что эта кандидатура в политическом и тактическом плане остается для нас пока не совсем ясной.
Как говорят политика — политикой, а своими повседневными делами надо заниматься — этого настоятельно требует сама жизнь.
Принял и имел обстоятельную беседу с главным конструктором ракет Янгелем и директором Южного машиностроительного завода Макаровым. Заводу и конструкторскому бюро на дальнейшее развитие нового ракетостроения отпущено 200 миллионов рублей. Макаров и Янгель приехали ко мне посоветоваться, попросить помощи, как лучше, побыстрее организовать работу по освоению отпущенных средств и новых тем по ракетостроению. Разговор был полезным, предметным, наметили общие мероприятия по рализации задуманных планов работы.
в этой беседе принял активное участие заве^дующий оборонным отделом ЦК КПУ Руденко. Ему же было поручено контролировать выполнение намеченных планов.
В Киев мне позвонил К. У. Черненко и сообщил, что мне 12 июля утром надо быть в Москве в ЦК КПСС. В 15.00 поездом выезжаем в Варшаву на совещание.
13 июля 1968 года. По прибытии в Варшаву наша делегация встретилась с польской делегацией, велись переговоры по процедурным вопросам. Все усложнилось тем, что чехословацкие руководители отказались приехать на совещание в Варшаву. Венгерская делегация как-то охладела к чехословацким событиям, внесла предложение, что без чехословаков нет смысла проводить совещание, но слишком большой был политический накал, чтобы откладьюать варшавское совещание.
Чехословацкая Академия наук обратилась к Академии наук СССР, породненные обкомы к нашим обкомам с апелляциями на якобы наши неправильные действия в отношении происходящих событий в Чехословакии.
На предварительном совещании нашей делегации с польской делегацией В. Гомулка довольно резко высказывался в наш адрес — прямо называл основного виновника Л. Брежнева в нерешительных действиях. Он говорил: «В большой политике, тов. Брежнев, нельзя, недопустимо руководствоваться эмоциями, тут надо проявлять дальновидность, принципиальность, решительность, правдивость перед союзниками и честность в действиях. А вы, тов. Брежнев, верите в разные небылицы и обман со стороны Дубчека, он просто водит вас за нос, а вы нас успокаивали, хотя знали истинное положение дел в Чехословакии. Вы ведь в достаточной степени хорошо информированы из многих источников. Многие тысячи людей, и в первую очередь вашей страны, головы сложили за создание, утверждение социалистической Чехословакии, а теперь вы не принимает те надлежащих мер к пресечению ползучей контрреволюций в Чехословакии. А ведь мы первые еще на Дрезденском совеща-г НИИ сказали, что в Чехословакии активно действуют контррево-^ люционные элементы, инспирируемые разведками США и ФРГ».
Выступление В. Гомулки было резким, даже несколько раздражительным, но в своей основе правильным. Л. Брежнев после такого выступления Гомулки как-то растерялся, да и нам,' членам делегации, было неприятно выслушивать такие обвине-* ния в адрес нашего лидера, но в выступлении Гомулки была хоть и горькая, но правда. Продолжая свою речь, Гомулка прямо говорит Брежневу: «Почему вы до сих пор не ставите вопрос о вводе войск в Чехословакию? Почему до сих пор в Чехословакии активно не поддерживают здоровые силы и из них не сформирована солидная группа, которая бы обратилась с просьбой оказать стране, партии помощь? Это можно было бы давно сделать, а чтобы этих людей не подвергать опасности, надо было бы их вывезти из Чехословакии. Но при этом люди должны быть гарантированы, что после их обращения последуют действия, а не пустые разговоры».
14 июля в 10 часов утра в здании Совета Министров Польской республики открылось в Варшаве совещание.
На правах хозяина открыл его В. Гомулка. По моим дневниковым записям, вот что он сказал: «В Чехословакии продолжает обостряться политическая обстановка, вот по этому вопросу мы и собрались в Варшаве по предложению тов. Брежнева». Далее он излагает оценку состояния дел в Чехословакии со стороны ПОРП и правительства Польши. «По этому вопросу мы уже собирались три раза: в Дрездене, Москве и вот в Варшаве. А положение в Чехословакии не только не стабилизировалось, а даже усугубилось со времени Дрезденского совещания, и вот результат — чехословаки даже отказались участвовать в этом нашем совещании. Такое поведение чехословацких руководителей — это прямой вызов всем странам Варшавского Договора. В Дрездене мнение наших партий в оценке событий в Чехословакии было единым, бьша подписана нами Дрезденская декларация. Подписали ее и руководители Чехословакии. Мы все направляли письма чехословацким руководителям по оценке положения в КПЧ и страны в целом.
Чехи игнорировали настоящее совещание, что же нам делать дальше? Есть мнение послать чехословацким руководителям письмо от пяти стран Варшавского Договора, в котором изложить все наши опасения за происходящие события в Чехословакии. Но нам надо подумать, что может дать это письмо? Безусловно, что оно может активизировать здоровые силы, но на нем могут сыграть и наши противники, экстремистские и националистические элементы. Нас упрекают в том, что мы своими действиями нарушаем суверенитет Чехословакии, а что такое суверенитет без порядка, дисциплины, с разгулом анархии? Это дырявая лодка, на которой можно потонуть нам всем вместе. Надо напомнить чехословацким руководителям, что мы не можем допустить развал Варшавского Договора, сказать им, что мы не имеем права забывать наших понесенных жертв за Чехословакию. ПОРП считает, что в Чехословакии происходит отход КПЧ от принципов марксизма-ленинизма, перерастание ее в социал-демократическую партию худшего вида и формы, и это может произойти на чрезвычайном XIV съезде КПЧ. Я вцопху предложение написать не письмо, а обращение пяти братских партий к ЦК КПЧ, к чехословацкому народу и, безусловно, это обращение опубликовать в печати.