А ведь совсем недавно все было так реально, осуществимо и рукой подать до нарисованного ею на берегу Средиземноморья безоблачного счастья. Это же надо до такого додуматься: бывший возлюбленный пытается перечеркнуть все мечты и достижения Аллы, ставит ей палки в колеса мчащейся ввысь карьеры!
Может, бывший и должен поступать именно так, и никак иначе? Как бы там ни было, а прошлое давно быльем поросло, и у каждого из них теперь своя дорога, да и сами они изменились, как поменялись их взгляды на жизнь.
Хотя нет. Как раз взгляды-то и остались прежними.
Алла как мечтала со студенческих лет о богатстве и независимости, так до сих пор и шагает вверх по карьерной лестнице, пытаясь переступить через ступеньку и не теряя из виду маячащие на горизонте материальные радости жизни. Она сметает на своем пути мешающих, слишком медлительных или тех, у кого голова забита размытыми понятиями, существующими только умозрительно, — честью, порядочностью, совестью.
Это всего лишь чьи-то застарелые комплексы. А уж о добре-зле и вовсе не приходится говорить. Все в мире относительно и зависит от колокольни, с которой судит каждый. В этой жизни выживает лишь сильнейший.
Вот только Макс так не думает. И на судебных процессах постоянно использует в своем лексиконе эти затертые до дыр понятия. Неужели он не понимает, что на практике в каждом конкретном случае именно судье предоставлено право решать, являются ли рассматриваемые сведения порочащими честь и достоинство участников процесса, и что именно понимать под определением «честь» и «достоинство»?
Однако он упорно апеллирует этими понятиями, словно жонглер на арене цирка, находя статьи в законодательстве и подводя прочный фундамент под доказательную базу невиновности своих подопечных.
И чего его принесло в их глухомань? Жила себе Алла спокойно, засуживала кого надо или отпускала на все четыре стороны, когда у оппонентов находились весомые аргументы в виде денежных знаков. Так нет же: свалился на голову, как ком с бугра!
В Москве ему, видите ли, не жилось, приехал тут порядки столичные наводить. И все сразу пошло наперекосяк. В суд из края уже несколько Аллиных дел вернули на пересмотр из-за жалоб и апелляций Перепёлкина, поэтому неудивительно, что она всерьез опасается за свою репутацию.
Макс так и не изменил своих взглядов на жизнь. Как был фантазером, мечтающим о справедливости исключительно для всех, так им и остался. Дожил почти до сорока, а ума так и не нажил. Хорошо, что они тогда расстались. Если уж по молодости не смогли найти общего языка, то теперь и подавно не найдут, так как стали врагами.
Хотя Макс совсем не считает Аллу своим врагом, и это ее бесит больше всего. Поскольку, даже не предполагая, что она берет взятки, — вот пентюх, по себе судит! — пытается ей сочувствовать, намекая на ее «махровый непрофессионализм».
При последней встрече так прямо и заявил: «Может, Алусик, тебе лучше уйти по-хорошему? Ведь твои ошибки видны невооруженным глазом даже простому смертному. Пойми: мы тут судьбы человеческие решаем, а не в бирюльки играем. Вот потешила эго, покрасовалась в судейском кресле, пофорсила в судейской мантии, с тебя и будет. Даже представить страшно, сколько людей уже пострадало из-за твоего непрофессионализма. Найди себе занятие по способностям. Может, ко мне в помощники пойдешь? Хоть людей научишься уважать».
Алла тогда с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить, промолчала. А про себя подумала, что им двоим в этом городе ни за что не ужиться: или он, или она. И останется именно она.
Макс, хоть и родился здесь, все равно за десять лет превратился в пришлого, чужого, да еще из столицы. Понаехали тут всякие, теперь будут нас уму-разуму учить — кому это понравится? А вот Алла своя, опутана по рукам и ногам полезными связями и входит в число негласных правителей коррумпированной клоаки.
Отвратительно, конечно, звучит, но перед собой-то она притворяться не станет. Потому что прекрасно понимает: вывалялась в грязи дальше некуда, и отступать уже поздно. Да она и не собирается, так как знает, за что рискует.
Ее провалы в последнее время стали так очевидны, что она уже получила от руководителя клоаки серьезное предложение помощи в избавлении от неугодного адвоката, подрывающего авторитет уважаемого судьи. Но Алла хорошо знает, чем может обернуться подобная помощь, а потому даже слышать о ней не хочет, обещая, что уладит дело сама.
Ведь стоит только согласиться, ее разговор и само действие по устранению Макса будут зафиксированы, сняты на пленку. И с этих пор повиснут над ней дамокловым мечом, а на мечтах можно ставить жирный крест, так как Алла себе принадлежать отныне не будет.