— Хочешь, давай вернемся, — предложил Лют, нехорошо улыбаясь, — скажем, что я тебя околдовал. За демона я вполне сойду. Попробуем?
Марта опустила стриженую голову.
— Извини. А… ты зачем здесь вообще появился?
— Да к тебе заглянуть хотел по старой памяти.
— А драться за чем кинулся?
Ян покосился на нее — издевается что ли? Нет. Марта даже не смотрела в его сторону, напряженно выглядывая, не появился ли кто в проулке.
— Должок за мной. А я должным быть не люблю.
— А, — отозвалась Марта.
Лют огляделся и едва не рассмеялся. Хороша троица — один монашек в обмороке, другой — голый, весь в кровище перемазанный, и стриженая баба в одной рубашке.
— Ладно. У тебя есть, к кому пойти, где отсидеться?
Марта отрицательно повела головой.
— А у тебя?..
— Нет. Не здесь.
Женщина вздохнула, как бы говоря — мы пропали. Лют поднялся.
— Куда ты? — в голосе Марты была паника.
— Нам нужны одежда и убежище. Ждите здесь.
Марта кивнула, посмотрела на лже-монаха:
— Твой друг скоро умрет.
— На все воля Божья, сударыня ведьма.
Оставшись одна, Марта долго прислушивалась, зябко обняв себя руками. Откинулась к стене и стала рассматривать юношу, который так и не приходил в себя. Тонкое бледное лицо в обрамлении капюшона, напоминало статуи на кладбище.
Люта не было. Она сама не могла понять, чего она больше боится: оказаться наедине с мертвым телом, или с живым колдуном. Марта придвинулась ближе и коснулась руки, — рука была холодной, но живой. Она наклонилась над мальчиком, коснулась щеки, оттирая уже присохшую кровь, прислушалась, — сердце юноши билось где-то далеко и слабо-слабо. Марта положила его голову себе на колени и стала ждать.
Темнело. Марта дрожала от холода, прижимаясь к неподвижному телу. Холод позволял чувствовать себя живой и думать, что будет, если Лют так и не появится, было страшно.
Оборотень возник перед ней внезапно, как порождение надвигающейся ночи, и Марта едва не вскрикнула, поспешно зажав рот руками.
— Одевайся, — сказал он, кидая узел.
— Откуда? — с облегчением спросила Марта.
Ян выразительно повел бровью и наклонился над третьим членом компании.
— Одевайся.
Оборотень уже стащил с мальчишки остатки рясы и натягивал на него принесенные вещи. Сам он был одет, при чем с некоторым щегольством.
Женская одежда больше подошла бы подзаборной шлюхе, но выбирать было не из чего и бывшая кружевница стала поспешно одеваться.
— Что это? — удивленная Марта наклонилась над его плечом, тщетно пытаясь заправить короткие пряди под чепец, и указала на незажившие язвочки на груди юноши.
— Испытание крестом.
— Что?
— Распятие. С иглой на пружинке, — терпеливо объяснил Ян, — беспроигрышный способ доказать одержимость.
Это, кажется, потрясло Марту больше, чем все происшедшее с ней самой.
— К счастью, это не такая уж распространенная вещица. Кое-чья хитрая выдумка.
— Лют, — перебила его Марта, — на нем креста нет.
Тут уж пришла очередь Яна переспрашивать. Он посмотрел на маленький крестик Марты, виднеющийся в вороте рубахи, вспомнил свой, и перевел взгляд на обвисшего на его руке юношу. Верно. Креста действительно не было.
— Мог потеряться, — Ян пожал плечами, — идем.
Они выбрались из проулка, и у Марты было ощущение встающей из могилы. Только отойдя глубже в переплетение городских улиц, она спросила, куда они идут.
8
Кутаясь в пелерину с чужого плеча больше для того, что бы спастись от гуляющего среди развалин башни ветра, чем для того, что бы прикрыть срам, Марта устало дремала. Измучено было не столько тело, сколько рассудок — слишком много всего с ней приключилось за последнее время, слишком разительно переменилась жизнь.
Теперь у нее не было ни дома, ни имени, а что будет завтра — не стоило даже гадать: лучше ли, хуже будет ее жизнь — это с какой стороны посмотреть. Вот она и не мучила себя, а просто ждала возвращения Люта.
Оставив их в старой сторожевой башне, торчавшей гнилым зубом между рекой и кладбищем, он исчез снова. Где и с какой целью волколак околачивался всю ночь, Марта догадывалась, но ее это уже как-то совсем не трогало: самой бы уцелеть.
Она смотрела ему вслед и думала, — странно, но оказывается, что единственный человек, которому она может доверять не только разбойник с большой дороги, но и оборотень. Привычный мир встал с ног на голову, и приходилось привыкать уже к этому.
Всю жизнь приходилось к чему-нибудь, да привыкать… К причитаниям матери, высушенной постоянными беременностями и едва дождавшейся, когда их единственная выжившая дочь сможет считаться невестой… К придирчивому пересчету каждого гроша отцом, постылому мужу едва не в три раза ее старше, злобному шипению соседей в спину… Для кого иного, причин становиться ведьмой было достаточно, и часто Марта с горечью жалела, что ничего подобного ей не дано. Единственное зелье ей известное, чей рецепт был подсказан полусумасшедшей бабкой, был предназначен для того, что бы вытравить нежеланный плод, и несмотря на то, что обманчиво мягкая кружевница, на самом деле характер имела железный, Марта искренне благодарила Бога, что ей ни разу не пришлось к нему прибегнуть.
Всем всегда от нее было что-то надо, и по крайней мере в случае с Лютом их желания совпадали до неприличия. При мысли об этом, сладко заныло внизу живота — тело напоминало, что оно живо, полно молодых сил, жаждет чувствовать, наслаждаться и любить, а не каяться, истязая себя.
Уж не самый это большой грех, — сонно улыбнулась Марта, — и уж тем более, не самый страшный, который тебе приписывают…
Лют ступал так бесшумно, что женщина не проснулась, пока он, движением плеч сбросив добытый плащ, не накинул его на нее. Марта вскинулась, и увидев рядом с собой оборотня, со вздохом облегчения ткнулась ему в плечо. Когда, опомнившись, она хотела отстраниться, уже Ян по-хозяйски придвинул ее еще ближе. Ощущая мягкие изгибы податливого тела, вдыхая его сводящий с ума запах, он из последних сил удерживался оттого, что бы прямо сейчас не впиться в пухлые губы, или и без того вываливающуюся из похабного выреза грудь, задрать юбку, повалив прямо на пол, и…
Ян резко отшвырнул вдову от себя, с тихим рыком переводя дыхание. Марта прижалась к стене, скользя по ней ладонями. Губы кривила чувственная ухмылка, а веселые бесенята перескакивали из голубых глаз в упершиеся в них лешачьи. Оба понимали, что теперь, когда опасность лишь еще больше обостряет восприятие, они не уйдут дальше ближайшего теплого угла или сеновала. Ян оперся на стену по обе стороны от ее плеч и повел головой, почти касаясь нежной кожи, втягивая вздрагивающими ноздрями будоражащий кровь аромат женщины:
— Еще переведаемся, сударыня ведьма! — многозначительно пообещал он.
От глухого голоса над самым ухом, у Марты едва колени не подкосились, а Лют уже наклонился над юношей, по-прежнему лежащим без памяти. Она привела себя в вертикальное положение, зачем-то подергала вверх лиф желтого платья, и тоже подошла ближе к нише.
— Он умирает?
Марта опасливо рассматривала юного колдуна, который принял такое деятельное и страшное участие в ее спасении, не решаясь задавать никаких вопросов. Стыдно признаться, но она с большим облегчением приняла бы его смерть, чем пробуждение, вполне резонно опасаясь человека, способного на такое, как бы жалко он не выглядел.
— Черт его знает! — с досадой отозвался Ян, — В прошлый раз он тоже отрубился, но оклемался быстрее…
Лют зло взъерошил пятерней волосы: надежды на убежище и приятное времяпрепровождение мало того, что не оправдались, так он еще и завяз куда глубже! Марта ладно, — такая ноша не тянет, а этот?! В городе оставаться нельзя, после того, что он с воришкой вытворил, и всю ночь на чужой территории хозяйничал, снимая сливки, так что ждать пока мальчишка придет в себя и станет на ноги просто негде. К тому же, вообще не известно есть ли на это шансы — и в прошлый раз жуткие чары дались ему нелегко, а сейчас он многократно превзошел то, что продемонстрировал на разбойничьем хуторе. А бросать после всей возни, после того, как он их шкуры спасал, рискуя собой, как-то уж совсем не по-людски…