— Так, вы трое несёте за мной противопехотки, и будьте любезны — аккуратнее с ними. Ты, воин, тыкаешь возле каждой электрод в землю слева. И быстро в темпе, — мины буквально сами вкапывались и маскировались Горынычем на наших глазах.
— Шустрые, однако, бойцы, — отрекомендовал действия противника по разведке своих ближних подступов запыхавшийся Змей, брякнувшись на песок возле нашего НП. Теперь мы наблюдали за тем местом, где только что были сами. А перед этим убегали пёхом к машинам, на ходу выдёргивая электроды из земли возле мин. Едва скрылись за дальней сопкой, как в наушниках прозвучали тревожные предупреждения.
— Я восьмой, подходят к минному полю, идут без соблюдения мер предосторожности, — сообщил наш наблюдатель. Звук не так уж и далёкого подрыва возвестил о том, что разведка местности у турков теперь пойдёт гораздо медленнее. И без своих сапёров им никак не обойтись. Средств взрывного разминирования у десанта не было. Поэтому Змей удовлетворённо улыбался, наблюдая в бинокль, как засуетились бравые морпехи Отоманской Порты, волоча своего раненного и убитого к лагерю. С другой стороны — подрыв иностранных разведчиков привёл к тому, что основное внимание на плацдарме было уделено предполью на суше. За водной гладью никто не наблюдал кроме двух часовых и вахтенных на палубе судна. Но они исполняли свои обязанности, сильно не напрягаясь. Это понятно — откуда в пустыне возьмётся, что-то, что сможет противостоять окопавшемуся моторизованному батальону. Мотострелки не решились в преддверии вечера выслать дополнительные дозоры усиленные бронетехникой и сапёрами. А может сапёры еще не прибыли, этого мы так и не узнали. Выгрузка пошла интенсивнее. К внешнему периметру выдвинулись БМП. Солдаты начали окапываться по всем правилам. Откуда-то изнутри парома притащили множество крепких мешков сплетённых из полипропиленовых волокон, и начали набивать их песком. Периметр «плацдарма» основательно закапывали в песок и строили защиту для огневых точек. Работы у наших оппонентов было до самого утра. Вражеский командир, однако, оказался сообразительным и умным. Он послал несколько групп своих солдат к сигнальным фонарям, окаймляющим выход из гавани. Он хотел зажечь фонари, чтобы паром убрался ещё ночью с пристани и дал место следующему парому причалить в защищённом от нападения и не заминированном месте. Но наши пловцы оказались проворнее. Они успели подложить заряды под, над, в, рядом и на подступах к намеченным к восстановлению объектам. Благо их было не так уж и много, всего восемь и два маяка на входе.
Оккупантам хватило ума понять, что их прихода ждали и подготовились, уже после первых трёх подрывов. О выходе парома в море ранее утра следующего дня они думать отказались. Ночь, темнота, раненные и изощрённые минные ловушки не способствовали хорошему настроению прибывшего военного люда. А капитан парома даже попытался ускорить разгрузку, чтоб вывести паром до темноты из западни портовой акватории.
Диверсанты вылезли из воды в разных точках береговой линии и скрытно перебрались в наш временный лагерь. Начали готовиться к захвату парома. Удивительно, но с собой они взяли только ножи, гранаты, бесшумные пистолеты ПСС и АПСБ. Натянули на себя черные резиновые костюмы и в них они стали впрямь похожими на ниндзя.
— Проверить, маски, дыхательные аппараты, — тихо командовал Тролль, ожидая после ещё более неслышные доклады о готовности. Впечатление было такое, что разведчикам не надо ничего пояснять. Роли распределены заранее, отработаны на полигонах и на практических тренировках. Спецназовцы разбились на группы и растворились в темени наступающих сумерек. Мы остались одни. Выставили скрытые посты наблюдения. Ждать пришлось до утра. С восходом солнца паром загудел, прогрел двигатели и помалу начал отходить от причальной стенки.
— Старшина, движки не заводим, пока они не причалят, — командовал Змей, — как мы всю технику закатим в трюм, тогда — рвёшь когти на Куш. Жди на той дальней дюне, откуда их лагерь видно. Если что, то подашь сигнал. Никакой стрельбы. Всё тихо, мирно, аккуратно, — инструктировал он нас. Мы не видели, как взяли контроль над судном пловцы. Со стороны казалось, паром по своей какой-то морской и пароходной надобности. Как ни в чем, ни бывало, немного застопорил ход и очень осторожно ткнулся к развороченному на половину причалу. Открылся, приглашая нас в своё пустое нутро, нос посудины, и наши машины взревели моторами и по одной заехали в корпус транспорта. Не обошлось без происшествий. В темноте трюма Муха боднул носом бронетранспортёра стену слева от себя и произвёл оглушительный грохот, завалив металлические канистры из-под какого-то масла и бочки, уложенные в концы помещения. Нос закрылся, винты потянули судно назад, потом крутнулись, притормаживая ход, и наконец-то заработали мерно, толкая кораблик вперёд к выходу за портовый мол.
Паром гудел, сотрясался каким-то своим собственным, внутренним преодолениям и уверенно набирал ход. За кормой было тихо. А вот нам на этом железном поплавке было хуже, чем в седле без стремян на рыси. В ажиотаже захвата и в эмоциях победы качка, сперва, не чувствовалась. Да и не было её пока мы не вышли в открытое море из-под прикрытия берега. А внутри надо было навести порядок. Вдруг кто из команды зашкерился и не попался на ясные и зоркие очи боевых пловцов ТОФа.
— Водители: охрана техники, машины поставить на тормоза и скорости. Из того, что под руку попадёт сделать башмаки под колёса. Найти растяжки и закрепить технику. Петров, мля, ты меня слышал? Почему у тебя КАМАЗ туда-сюда шатается?
— Так качает же, тащ летенант! — Петров никогда не ходил на пароме по морю.
— Вот именно! Старший — Петров! Если хоть на сантиметр машина сдвинется — сотру нах до позвоночника! Ты меня понял!
— Есть, ташщ лейтенант! — уже поднимаясь с остальным десятком своих парней, слышу сзади неуставные команды, — Муха ё, посмотри в тёмном углу слева, там короб стоит! Ренат, глянь, что там справа! Вы двое: выходы на палубу стережёте! Смена через два часа. Хухли ты вошкаешься Иван — закинь пушку за спину…, - теперь внизу есть с кого спросить за порядок. Поднялись по металлической лестнице, и попали в переход, ведущий в каютную часть. В коридоре никого не было. Это если не смотреть вверх. И за дверью. Интересно было видеть паром внутри. Мы уже прошли шагов двадцать по коридору, когда нас сзади окликнул один из разведчиков.
— Вам бы только слонов на водопой водить! Лейтенант, не зевайте! Идите прямо по стрелкам и вверх. Здесь двоих оставь! — спец прятался позади нас в неприметном углублении у пожарного ящика, утопленного в стену. Мимо которого мы и протопали, как отара бегемотов, ничего не замечая в непривычных для себя условиях.
— А зачем оставлять?
— В каютах экипаж не занятый на вахтах, — просто пояснил «босый» и одетый в черную резину моряк, — а мне переодеться не помешает, — ясное дело — часовыми-выводными.
— Файзулла, Окружка, — принять пост по-количеству…Этих, ограниченных свободой членов…экипажа, — разведчик фыркнул и выдал количество.
— Двадцать пять человек с тридцать пятой по шестидесятую каюту. Ключ в пожарном щите. Из кают не выпускать. Иллюминаторы задраены снаружи. Связь по телефону с центральным. Аппарат на переборке в конце коридора, список абонентов там же. 01 — центральный, мостик. При ЧП, пока я не спущусь, двери не трогать, в разговоры не вступать. Вопросы?
— Пожрать можно и покурить на посту? Туалет где?
— «Туалет», который гальюн, на противоположной стороне коридора — любая пустая каюта. Ключи от помещений — на доске возле аппарата. Курить — только на палубе. Жрать можно, но если заснёте… — на верёвке за борт выкину.
— Всё, умники — упали на коридор, — остановил я прения сторон. Окружко соображал быстрее флегматичного снайпера.
— До двенадцати ты, после — я на два часа, бужу за десять минут до смены? — мы уже прошли коридор, когда Файзулла открыл свободную каюту и завалился спать на мягкий и чистый матрас.