— Тащ лейтенант — шлейф!
— Тащ лейтенант — шлейф! — да, маленький, извилистый и пыльный он поднимался снизу и почти тут же разрушался морским ветерком. Столб мелкой взвеси, выбитой из почвы просёлка колёсами, дымился над дорогой, по которой мы приехали из Туапсе.
— Сколько до него? Мамедов? — солдат прищурился, приложился к прицелу пулемёта. Померял пеньком мушки отдельно стоящее деревце возле клубящегося хвоста чьего-то транспортного средства.
— Километра два с гаком! Тащ лейтенант, как наш дядя Федя говорит! — ответил ефрейтор и озабоченно прищурился. Да я и сам уже посчитал по рискам на бинокле. Тот, кто ехал видимо остановился. Появившийся шлейф осел и развеялся в жарком мареве дня.
— Первый — Змею! Приём! — понеслись бы наши позывные в радиоэфире.
— Змей — Первому! Приём! — ответил бы мне Змей. И трендец всей нашей маскировке. Поэтому делать я решил по-другому.
— Мамедов, зеркальце доставай! И флажки! — штучки сами по себе маленькие, но очень полезные, особенно если бриться или на параде идти с шариками, друзьями и родственниками. Но у нас не парад. У нас гости. На каменную глыбу, на которой стоит маяк, наплывает тень облачка. До нас же с Мамедовым эта тень ещё не добралась, зато на потемневшей поверхности скалы виден солнечный зайчик, который я пускаю зеркальцем и ослепляю наблюдателя. Мамед по моей команде начинает повторять флажками одну и ту же фразу «Вижу противника. Восток». Пулемётчика не видно со стороны, откуда крался источник шлейфа. Зато он прекрасно различим в бинокль с Наблюдательного Пункта у маяка.
— Ну и кто это может быть? — вопрос был адресован представителю ФСБ края. Он нас сопровождает от самого Туапсе. Правда, толку с него сейчас никакого. Связь с управлением прекратили, как только двинули с шоссе по просёлку. Светиться не хотелось. И лишние глаза привлекать к своим надобностям тем более. Сюда ехали в вечерних сумерках. Включили светомаскировку. До брошенного маяка добрались в сгущающейся темноте. То, что те, кто напылил вдоль берега, это люди которые принадлежат к ФСБ и страхуют майора-оперативника, как-то не очень верилось. Он и так крутился между командирами и совал свой нос во все интересные места. Ему ничего не запрещали, тем более что планировалось передать морской схрон под опеку местных спецслужб или пограничников.
— Это не наши. Может рыбаки или копатели местные? Пацаны катаются? Тут катакомбы малые есть недалеко. Но не здесь же, — размышлял вслух опер.
— Рыбаки в полдень? Пацаны катаются так далеко от дома? Катакомбы в июне? Огороды кто поливать будет? В такую-то жару? До ближайшего населённого пункта — километров пятьдесят. Источника воды нигде нет и в помине. Не зря ж мы цистерну с собой припёрли. Мля. Придётся посылать разведдозор пешком. Иначе гудеть будем и столб пыли поднимем до небес. Если эти — на колёсах, то мы их всё равно не догоним. До минного поля они не дошли. Скорее всего, нас определили как-то, и смылились за подкреплением. Это худший вариант.
Внутри маяка находился скрытый от посторонних глаз телефон. Как только в каменном доке запустили дизель, чтоб включить свет и поставить на зарядку аккумуляторные батарею, то заработал и малый коммутатор секретного эллинга. Змей крутанул ручку ТАИшки и поднял трубку. На другом конце провода отозвался Тролль голос его был уставшим и замороченным проблемами.
— Ну что там у вас?
— Похоже, что разведка чья-то пожаловала. Наблюдатели видели шлейф на расстоянии, откуда нас можно было рассмотреть в хороший бинокль.
— А может это старшие братья твои решили не бросать коллегу в беде? — задумчиво намекнул разведчик на принадлежность Змея к ведомству-правопреемнику КГБ.
— Не похоже, майор говорит, что не его стиль. Его парни ввалились бы с вертолётами, на бронетранспортёрах и с батареей самоходок.
— Так ещё не вечер. Они разведали, где мы, теперь может и полезут?
— Надо с местными связаться, — предложил Змей, пусть подстрахуют.
— Это вряд ли получится, — сообщил собеседник.
— Почему?
— Наш схрон находится в месте сильной магнитной аномалии, которая корёжит КВ-радиоволны так, как ты мнёшь газету. Феномен открыли случайно и тут же засекретили.
— А если перебраться на сопку что в десяти километрах?
— Придётся на все двадцать пять перебираться, чтоб кто сигнал услышал — эффект купола из-за особенностей разлома коры, залегающих пород и конфигурации горных профилей.
— То то вы сюда рвались. На море то же самое?
— Ага.
— Ну и?
— Своих придержи, пусть отдыхают. Если кто придёт, то ночью будет самое то для него. Как там у вас с постами?
— С постами всё путём. Пять штук. Все парные секреты и замаскированные НП. Десять служит. Десять отдыхает. Остальные на «ПХД» со старшиной. Днём стоят по шесть часов. Ночью будут дежурить по четыре с ПНВ, прослушкой и собакой. «Кристалл» прихватили — натянем на восточном направлении. А у вас что?
— Так зашёл бы, поглядел, похвалил. Мы тут как негры все за вас отдуваемся. Благо не жарко.
— Ладно. Вот посты обойду. И приду в гости, — в рукотворной пещере работа кипела. К каждому технику был приставлен разведчик, который трудился как раб, на плантациях, под руководством мастера. Пока добровольные невольники снимали смазку со всех металлических частей «птички» механики занялись маслопроводами, гидравликой и электросистемами экранолёта. Летающая машинка была чуть меньше «Орлёнка», а тем более «Луня» виденного нами в Каспийске, раз шесть, а то и десять. Имела не прямые, а дельтовидные, широкие крылья. И отчетливо предназначалась не для высадки батальонов, а для ещё более быстрой доставки в заданную точку «небольшой» группы, численностью человек в двести. Но размеры поражали даже разведчиков.
— Иван Степаныч, а она полетит? — с сомнением спросил один из разведчиков своего «надсмотрщика» на коротком перекуре.
— А чего это ты сомневаешься?
— Тяжеловата птичка для самолёта со стороны. Утюг — утюгом.
— Так это и не самолёт. Эк ты точно подметил — Утюг, — с лёгкой руки разведчика эта кличка и прицепилась к экранолёту среди не причастных к лётной работе военных.
— А кто ж тогда?
— Морское судно, по международной классификации, управляемое пилотами.
— С крыльями? Судно?
— Ну у вас же танки плавают и летают в морской пехоте.
— Хм, так тож танки!
— Так и это не корабль — катер большой. Всё пошли работать, — а работы было невпроворот. Мало было снять смазку со всех деталей содержащих и не содержащих железо, так потом ещё и отмыть их в ручную специальным раствором. Внешний корпус отдраивать было ещё не так трудно. Но всё же многочисленные, лючки, скрытые щитки, механизмы, модули подключения упрятанные в корпусе отнимали уйму времени. Техники собрали почти всех разведчиков в кучу и оставили одного из своих, чтоб присматривал за работой необученного персонала попавшего к ним под начало, а сами занялись более сложными техническими премудростями. Будить спящего «Пеликана», как звали лётчики машину, оказалось делом трудоёмким и не простым. В начале инженеры и пилоты буквально общупали каждый квадратный сантиметр машины снаружи руками, осмотрели глазами и даже использовали большие лупы. Если бы не направляющие на которых стоял экранолёт в сухом доке, то пришлось бы нырять и проверять днище с аквалангом. Но устроители схрона позаботились о том, чтобы все технические работы можно было сделать, как можно скорее и качественнее. Оборудование работало, как часы. Моторы заводились, что называется с полоборота. Аппаратура проверки, как будто только что вышла из калибровочной мастерской.
— И что у вас там, лейтенант? — голос у Тролля был уставший. Змей сидел на маяке. А мы с пулемётом Мамедовым и Файзуллой в окопе, на дальних подступах. Почти в двух километрах от въезда на берег бухты с восточного направления.
— Тихо, непривычно тихо. Шлейфов больше не было. Движения незаметно. Ночью никаких тепловых отметок. Может пронесло или показалось? А что там у вас с самолётом? Гудит что-то, даже тут слышно.
— Слышно — это плохо, но деваться некуда. Нормально всё. Движки гоняют в пещере.