Предположим, Христос в самом деле жил, основал церковь и поручил папам руководить ею. Как убого выглядел бы сегодня евангельский Христос рядом со своим наместником! Он не мог бы сравниться даже с самым захудалым епископом, который повторяет бескровную жертву Иисуса — служит мессы, восседая на пышном троне. Во время понтификальных месс князю церкви оказывается больше внимания и почета, чем богу. Перед епископом становятся на колени, ему земно кланяются, ему кадят ладаном; прислужники почтительно несут за ним шлейф литургического одеяния длиною в несколько метров…
А ведь это всего-навсего епископ!
Какие же почести оказываются епископу епископов — папе? Его называют «святым», «святейшим», «святейшеством», носят на руках. Приветствуя папу, верующие обязаны опуститься на колени и поцеловать его туфлю!
Каждый владыка, каждый высокий сановник церкви получает крупные денежные суммы из Рима и от курий. В годы буржуазного владычества в Литве архиепископ- митрополит ежемесячно получал только из государственной казны 2500 литов, епископ — 1200, генеральный викарий — 900, официал — 800, вице-официал — 600 литов и т. д.
Как далеко ушла современная католическая церковь от первых дней христианства! Там — евангельская простота, бедность, здесь — пышность, богатство, роскошь. Недаром Достоевский писал в «Братьях Карамазовых», что, явись Христос снова, он был бы нежелательным лицом для высшего духовенства. Попытайся спаситель в наши дни проповедовать свое учение, сами священники, сами служители христианской религии распяли бы его еще раз.
Перевод с литовского Ф. Дектора и И. Рудаса.
Рагаускас Ионас — в прошлом наставник и профессор Каунасской духовной семинарии. 12 сентября 1948 года отрекся от священнического сана, с тем чтобы начать новую, трудовую жизнь.
А. Осипов
ПЕРЕЛОМ В МИРОВОЗЗРЕНИИ
Я годами вел борьбу за примирение науки и религии. И вначале мне казалось, что я действительно сделал важные шаги в этом направлении. Многие рассказы библии находили у меня свое научное обоснование. Каждый такой факт как радость я торопился доводить до своих слушателей. Но затем меня начинали мучить сомнения. Так ли это? Я начинал перепроверку и с ужасом убеждался, что мои стройные построения имеют глиняные ноги. Убеждался, что я нахватываю, как и все другие богословы, трудившиеся в этом направлении, отдельные факты, имеющие некоторое подобие библейским рассказам и утверждениям, и подкрепляю ими единый рассказ библии. Но если я честно возьму какую-нибудь научную теорию в целом, то ни одна из них не подкрепляет библейских преданий, а, напротив, отвергает их.
Например. В какой-либо научной книге говорится, что историю нашей планеты можно подразделить на шесть периодов. Богослов тотчас же делает вывод (и я тоже так делал в свое время): вот видите, наука, как и библия, говорит о шести ступенях становления мира. Но стоит вчитаться в научную книгу, где об этом говорится, и будет видно, что содержание этих шести периодов отнюдь не соответствует библейским. Наука оказывается, что называется, «притянутой за волосы» к библии.
На основании 89-го псалма, где есть слова «Ибо пред очами твоими тысяча лет, как день вчерашний», а также на основании одного беглого замечания «святого отца» IV века нашей эры Василия Великого шесть дней творения толкуются ныне богословами как неопределенные периоды, или эры (и я так долгое время толковал). На этом основании христиане считают, что и поныне длится день седьмой, а восьмой наступит после «второго пришествия» и «страшного суда». Но все это построение кажется убедительным, лишь пока внимательно не вчитываешься в тексты тех же «святых отцов». Так, Василий Великий в других местах, как сын своего времени, ясно и четко говорит, что бог «определяет сим меру дня и ночи и совокупляет в одно суточное время, потому что 24 часа наполняют продолжение одного дня», а для возможности смены дней и ночей до «сотворения светил», то есть в первые три дня творения, придумывает такое объяснение: «Первобытный оный свет в определенной богом мере то разливался, то опять сжимался, приходил день и следовала ночь».