Вот и сейчас она умоляюще сложила на груди руки, сказала чуть не плача:
— Мне так хочется, чтобы ты вспомнила бога. Мы бы вместе ходили на моления, вместе читали бы святую книгу.
Зина вздохнула, обняла Ксению:
— Какая же ты слепая!..
— Ну вот, завела! — Ксения досадливо махнула рукой и ушла.
В свинарнике за барьером на свежей соломе грузно лежала выхоленная матка. Она лениво повела щетинистым ухом, приоткрыла заплывшие жиром глазки и требовательно хрюкнула.
— Потерпи минутку, — сказала Ксения.
Она нагнулась, вытащила из корзины за задние ножки поросенка, похлопала его по гладкой спинке и поднесла к соску матки. Матка откинула голову, заурчала. Одного поросенка за другим вынимала Ксения из корзины; они визжали, дергались, но сразу же успокаивались, как только тыкались носами в живот матери. Чистые, упитанные, с блестящими молочно-розовыми спинками, они копошились так умилительно, что Ксения невольно улыбалась, ласково приговаривала:
— Маленькие вы мои, глупенькие!
К раскрытым воротам свинарника подъехал грузовик, из кузова его свисали длинные трубы для автопоилки. Открылась дверца кабины, и оттуда выпрыгнул шофер. Ксения сразу узнала в нем Алексея из Сосенок, который вчера заходил к ним во двор.
— Привет, девчата, — весело крикнул он, — принимайте груз!
Мимо Ксении стрелой пронеслась к воротам Валька, поправляя на голове платок.
— Ой, батюшки! — кричала она. — Лешка Ченцов вернулся. А я сегодня незавитая.
Ксении совсем не нужно было выходить во двор, по она вышла, прихватив ведро, и стала чистить его песком. Она слышала, как Алексей, окруженный девушками, спрашивал Зину:
— Нет, в самом деле, чего ты похудела?
— Это она от любви, — засмеялась Валька, а Зина смутилась.
— Ну тебя… Это от экзаменов, Леша. Я ж за десятилетку сдаю, измучилась. Вот английский готовлю…
— Смотри ты! — удивился Алексей. — Ну скажи, сколько будет по-английски дважды два?
— Дважды два? Ой, как сказать?! — Зина даже покраснела от напряжения. — Не знаю, — наконец смущенно сказала она.
— Ученая! Четыре будет! — под общий смех проговорил Алексей. Он обернулся, увидел Ксению и в какое- то мгновение растерялся от неожиданности.
— Ну, здравствуй, — сказал он и подошел к ней, — вкусной ты меня водой напоила вчера, до сих пор помню.
— Обыкновенная вода. — Ксения покраснела, ушла в свинарник, так и не дочистив ведро.
Он смотрел ей вслед, она чувствовала это и не хотела оборачиваться, но обернулась.
Нет, он не был похож на того человека, который приснился ей. И волосы у него не русые, и не так высок он, и голос другой. Но когда он уехал, Ксении показалось, что на ферме стало непривычно тихо.
Ченцов приезжал почти каждый день. Он бродил по двору, шутил с девчатами и все будто искал кого-то глазами. Иногда Ксения встречалась с ним и торопливо отворачивалась.
— И как это я тебя раньше не приметил? — преградив ей дорогу, однажды спросил он. — Удивительное дело!
— Не мешай, — сказал она, — дай пройти.
Но он не двигался с места.
— Нет, вправду, где мои глаза раньше были?
— Ну, пропусти, — сказала Ксения. — Делать тебе нечего, что ли?
— Ага, нечего, — весело согласился он, — лентяй я здоровый.
Ксения с упреком смотрела на него, и Алексей смутился, отошел в сторону.
Всякий раз, как он появлялся на ферме, Ксения цепенела: она боялась, что люди увидят, как он глядит на нее. И ей не нужно было смотреть на него, но Ксения не выдерживала, поднимала голову и всегда встречалась с его взглядом.
«И откуда ж ты взялся, такой глазастый?» — думала она.
С нетерпением ждала Ксения в эти дни того человека, который должен приехать из Сибири. Она даже по ночам просыпалась от шума ветра: ей все казалось, что скрипит калитка, что слышит она шаги во дворе.
Однажды в городе после собрания общины брат Василий познакомил Ксению с худым, болезненным юношей, шепнув ей на ухо, что это и есть долгожданный гость, что зовут его Михаилом. Бледный, с ввалившимися серыми глазами, с большим кадыком и впалой, узкой грудью, он вызвал у нее только жалость.
— Ты не смотри, что он такой, — утешил ее брат Василий, — пришлось ему приболеть продолжительно, а так парень что надо.