Он привел машину в движение; люди и огни, казалось, знают об этом, смотрят на него и ждут исхода.
Спенсер обернулся. Лэрри сидел на кушетке, положив босые ноги на стол, и читал записи Майлса. Спенсер стал напряженно следить за ним.
Лэрри читал, не отрываясь. Прочитав последнюю страницу, он отложил листки бумаги и снял очки. Он сидел неподвижно и молчал, уставившись в стену.
— Майлс предлагал что-нибудь? — спросил он наконец.
— Он советовал мне немедленно поехать в Вашингтон и добиваться реабилитации.
— Он не знает о письме?
— Конечно, нет. Кроме тебя, никто не знает.
— Да, — сказал Лэрри. — Вот уж не думал, черт побери, что так получится.
Озадаченно нахмурившись, он посмотрел на Спенсера.
— Что с тобой? — спросил Спенсер. — Неужели ты не понимаешь, что это значит для меня... для нас? Ты только подумай: началось!
— Да, — медленно повторил Лэрри. — Казалось бы, надо... веселиться, но веселья что-то нет. Что ты намерен делать?
— Ничего, — задорно ответил Спенсер. — Буду сидеть и ждать.
Лэрри направился к дверям.
— Мне нужно промочить горло, — сказал он. — Ты будешь пить?
— Джин с сельтерской, если можно, — ответил Спенсер.
Лэрри кивнул головой. Оставив дверь открытой, он прошел в кухню, находившуюся возле прихожей. Спенсер присел. До него доносились плеск воды и звон кубиков льда, а затем он услышал голос Луизы из соседней комнаты:
— Лэрри! — И снова: — Лэрри, ты здесь?
— Он на кухне, — сказал Спенсер.
Щелкнул замок, и вошла Луиза. На ней было белое платье, на лице — никакой косметики, даже губы не накрашены. Она казалась очень юной.
— Я не знала, что ты здесь, — сказала она. — Не хочешь ли пойти со мной в кино?
Спенсер встал.
— Не могу, — ответил он. — Меня ждет Джин.
Она подошла к нему, чтобы поцеловать его, но остановилась.
— Ты не должен идти к Джин в таком виде. Ты весь мокрый.
— Правда? — спросил Спенсер. Он и не подозревал, что улыбается. — Я, наверно, шел очень быстро.
— В такую жару вообще незачем было идти пешком. Пройди в ванную и прими душ. Надень рубашку Лэрри. Его рубашки, по-моему, тебе годятся.
— Да, годятся, — подтвердил Спенсер.
Он направился было в ванную, на ходу снимая пиджак и развязывая галстук.
Лэрри вернулся из кухни, держа в руках поднос с бутылками, бокалами и чашкой с кубиками льда. Он не взглянул на Луизу.
— Что это? — спросила она, потянувшись к бумагам, которые остались на кушетке.
Мужчины остановились. Лэрри поставил поднос.
— Это мое, — ответил Спенсер. — Мои деловые бумаги.
Он прошел в спальню. Шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Спенсер сел на кровать.
Вошла Луиза. Она посмотрела на него.
— С тобой что-то случилось. В чем дело и почему тебе смешно?
Он покачал головой.
— Нет, ничего. Я в хорошем настроении, вот и все.
— Ты влюблен?
— Конечно, — ответил он. — Конечно, я влюблен. В Джин — разве ты забыла?
— Ах, да, да, — ответила Луиза.
Быстро, прежде чем он успел остановить ее, она опустилась на колени и принялась развязывать шнурки его ботинок.
— Не нужно, — сказал он, схватив ее за руки.
Она не встала, а только подняла голову, и внезапно ее глаза стали очень серьезными, а губы дрогнули. Светлые волосы казались темными на фоне белого платья. На мгновение наступила тишина. Спенсер выпустил ее руки и наклонился, чтобы разуться. Она поднялась и вышла из комнаты.
Спенсер стоял под душем. Быстрые струйки сбивали волосы на лоб и слепили глаза. Ему был приятен их монотонный шум; он успокоил его нервы и на миг погасил неистовое возбуждение, охватившее его в этот час. То был час, которого он нетерпеливо ждал. Иногда, впрочем редко, его одолевали сомнения: вдруг ничего не выйдет, ничего не получится, вдруг они не обратят внимания на письмо, и тогда...
Письмо в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности было написано в апреле, точнее в седьмом часу вечера двенадцатого апреля. Спенсер и Лэрри сидели один в конторе Спенсера. Шел дождь.
Спенсер напечатал текст и вынул из машинки листки бумаги: оригинал и две копии. Он открыл ящик, взял конверт и вставил его в машинку. Лэрри удивленно следил за его действиями.