— Позвольте мне самому переговорить с мистером Уилсоном.
— Его нет в конторе, — ответил Страйкер. — Боюсь к тому же, что это бесполезно и вообще слишком поздно: он уже дал указания Спайксу.
Спенсер глубоко вздохнул:
— Понимаю.
— Я очень сожалею, мой друг, — сказал Страйкер. — Я знаю, как вы себя чувствуете, и не могу сказать, что торжествую, добавляя ко всем вашим неприятностям еще одну. Но мистер Уилсон — хозяин... Вы слушаете?
— Да.
— Он просил меня передать, что прекрасно поймет нас, если при сложившихся обстоятельствах вы предпочтете... э-э... освободить себя от всяких отношений с фирмой «Алтуна миллз». Он будет очень огорчен, но мешать вам не станет.
— Я очень ценю это, — ответил Спенсер. — Передайте мистеру Уилсону, что я ценю его необычайную доброту.
— Он всегда был очень высокого мнения о вашей работе, мой друг. Надеюсь, вы понимаете...
— Спасибо, что позвонили, Дэн, — резко сказал Спенсер. — Я сообщу вам о своем решении, — и он положил трубку, не дожидаясь ответа Страйкера. — Ну вот и «Алтуна миллз» уходит.
— Что случилось? — спросил Лэрри.
— Один из моих клиентов. Мы поспорили относительно кандидатуры адвоката в Вашингтоне. При нормальных условиях моя рекомендация была бы принята. Уилсон всегда слушался меня. Ну а сейчас он напуган. Фирма хочет, чтобы я ушел.
— Из-за...
— Да.
Спенсер все еще стоял у телефона. Он вынул из коробки сигарету и зажег спичку.
— Я не жалуюсь, Лэрри. Я сам навлек на себя беду. Я знаю, что делаю, и знаю, почему так делаю. Ты можешь считать мои рассуждения примитивными, но я верю, что правда есть правда, а ложь есть ложь и что они несовместимы. В нашей повседневной жизни мы привыкли лгать и придумывать для лжи моральные оправдания. Мы обходим острые углы, уступаем своим слабостям, называя их, чтобы оправдать себя, «слабостями человеческими». Я не думаю, Лэрри, что это определение справедливо. Я бы, пожалуй, скорее назвал их проявлением животного начала, так как именно своей неспособностью разобраться, где правда, а где ложь, животные более всего отличаются от людей.
Спенсер видел, что его слова не произвели на Лэрри никакого впечатления — он томился и ерзал в кресле. Но Спенсера это не трогало. Наступил момент, когда он еще раз должен был доказать самому себе, что поступил правильно. Его мысли вернулись к тем дням после смерти Гордона Беквуда, когда он, оцепенев от отчаяния и считая, что не выполнил своей задачи, почувствовал себя банкротом, замкнулся в себе, избегал смотреть людям в глаза. Он был адвокат, и закон требовал от него, чтобы он поддерживал правду и осуждал неправду. А он оказался беспомощен и допустил, чтобы правду убили, а неправда восторжествовала. Но затем его настроение стало постепенно улучшаться, ибо он начал понимать, что все случившееся — сигнал к действию, действию совершенно определенному. Он не должен допустить, чтобы с кем-либо повторилось то, что сделали с его другом. Он собирался написать ряд статей для журналов, выступить с речами по радио и телевидению, но потом понял, что этого недостаточно. Статьи прочтут те, кто уже убежден в его правоте, а речи его не станут слушать или тут же забудут. Нужно сделать что-то большее. Нужно доказать людям, что все, что произошло с Гордоном, может произойти с любым из них, столь же невиновным, как Гордон. Именно в то время он подумал, что это может случиться и с ним самим, и попытался представить себе, как бы он поступил при таких обстоятельствах. И тогда-то он понял, что наконец набрел на идею, которую искал.
Спенсер, по-видимому, не сознавал, что думает вслух. Только сейчас, умолкнув, он заметил, что в комнате стало тихо.
— Остальное тебе известно, — сказал он, взглянув на Лэрри.
Лэрри сидел спиной к нему, перекинув ноги через ручку кресла.
— А почему ты так уверен, что Беквуд был невиновен? — спросил он.
— Несколько недель назад я ответил бы тебе вопросом на вопрос, — подумав, сказал Спенсер. — Я спросил бы тебя: а почему ты уверен, что я невиновен? Боюсь, что теперь я должен дать тебе подробное объяснение, а я почти ничего не могу сказать, за исключением того, что верил в Гордона и что нигде, абсолютно нигде, не была доказана его виновность.
— Я верю тебе на слово, — сказал Лэрри, продолжая сидеть спиной к Спенсеру.
— Но в этом нет необходимости, — ответил Спенсер. — Спроси ФБР. Ведь ФБР — это учреждение, которое должно собирать факты и не имеет права заниматься ничем другим, кроме фактов. В течение двух лет оно вело расследование по делу Гордона и ничего не нашло.