Письма в беспорядке валялись на столе Спенсера. Еще не все они были вскрыты. От них поднималось ядовитое, удушливое облако злобы. Взрыв бешенства... Спенсеру однажды уже довелось его видеть, но сейчас он был направлен против него самого, и удар оказался неожиданным. Вот так же сидел перед своим письменным столом Гордон Беквуд — у окна, из которого потом выбросился. И он изведал то же самое, нет, большее, значительно большее.
«Это только начало, — с горькой усмешкой подумал Спенсер, а может быть, сказал вслух. — В сущности, все направлено не против меня, а против кого-то созданного мною. Все сделал я сам, я сам все навлек на себя».
Он взглянул на часы, стоявшие на столе: они показывали семь часов десять минут. Он должен был что-то сделать в семь пятнадцать, но не мог вспомнить, что именно, и позвонил в бюро обслуживания. Семь часов пятнадцать минут... Дежурная ответила, что ему часто звонили по телефону, причем некоторые просили кое-что передать, но она не станет повторять этих оскорбительных и просто непристойных слов. Она отказалась их слушать. Конечно, никто своего имени не назвал. Девушка замялась.
Спенсер вспомнил: в семь пятнадцать по третьему каналу выступят по телевидению Уолт Фаулер и сенатор Куп.
— Я разговаривала с конторой, — снова донесся голос дежурной, — они считают, что вам было бы лучше сменить номер телефона на секретный. — Затем она с возмущением добавила: — Мы не обязаны выполнять поручений, подобных сегодняшним. Ну что ж, мистер Донован, сейчас вы дома. Сообщите нам о своем решении.
— Хорошо, — ответил Спенсер. Он придвинул кресло поближе к телевизору и включил аппарат. Экран осветился, и после недолгого мелькания изображение приобрело отчетливость. Сначала показали короткий фильм о дорожной катастрофе, в которой погибло двое — красивая блондинка с артистической внешностью, по-видимому мать, и ее маленький сын. Диктор читал рекламное объявление о новом типе автомобильной шины. Затем появилась сама шина. Она постепенно увеличивалась, пока марка фирмы, изображенная на ней, не заполнила весь экран. Потом появилось лицо, и Спенсера поразило сознание, что это лицо Уолта Фаулера, крупное и импозантное, и что оно находится здесь, прямо перед глазами, у него в гостиной.
Несколько хриплым, но, несомненно, приятным голосом Фаулер начал читать последние известия. Спенсер вспомнил, как одна из его случайных знакомых назвала голос Фаулера страшно возбуждающим и мужественным. Журналист сидел в каком-то кабинете и говорил сухим, деловым тоном. Ему, наверно, лет сорок пять, подумал Спенсер, но на вид он моложе. Вообще-то у него довольно красивое лицо, внушительный лоб... хотя нет, лоб, пожалуй, только кажется внушительным из-за убегающей назад линии волос.
Выражаясь проще, Фаулер лысел. У него был большой, красиво очерченный, быть может, недостаточно волевой рот и маленькие глазки под пышными бровями. Повышая голос — ему не следует повышать голос, подумал Спенсер, а то он сразу становится писклявым, — Фаулер сообщил несколько, по его словам, известных только ему новостей; это были сведения не первой важности — о предполагаемом перемещении послов и возможном кандидате на один из высоких правительственных постов. По утверждению Фаулера, он получил информацию «из обычно достоверных источников». Затем он объявил, что после короткого вступления представителя фирмы, финансирующей данную программу, выступит любезно согласившийся участвовать в этой передаче известный друг народа — сенатор Аарон Куп, который, основываясь на последних скандальных разоблачениях, будет говорить о растущей опасности коммунизма.
На экране снова появилась шина. Господин с печальными глазами породистой собаки и с рвением откормленного и высокооплачиваемого коммивояжера объявил, что долг каждого, кто любит свою жену и детей, состоит в том, чтобы отправиться в ближайший магазин и купить новую, трижды безопасную шину, только что поступившую в продажу.
— Ну а теперь, друзья, — сказал Фаулер, — перед вами выступит наш гость — один из наиболее выдающихся членов сената США. Взгляды этого государственного деятеля по вопросам внешней и внутренней политики, высказываемые им обычно в самой решительной форме, общеизвестны. Сенатора Купа часто называют противоречивой фигурой, но так утверждают лишь те, кто по каким-то тайным, зловещим мотивам отвергает его страстную и непримиримую политику борьбы с красной опасностью. Друзья, перед вами ваш друг, великий американец сенатор Аарон Куп!