Еще не дослушав Майлса до конца, Спенсер начал напряженно обдумывать ответ. Он понимал, что должен быстро принять решение. Он мог сказать Майлсу правду, рискуя в том случае, если реакция Майлса окажется отрицательной; но он мог также по-прежнему играть роль невинной жертвы. Спенсер испытывал огромный соблазн открыться перед Майлсом. Он уважал старика так, как не уважал никого другого, к тому же Майлс доказал, что является его настоящим другом. С самого начала Спенсер ненавидел себя за то, что был скрытен и неискренен с Майлсом, хотя тот пришел, так сказать, с распростертыми объятиями, с неподдельным желанием помочь. Сейчас больше, чем когда бы то ни было, Спенсер чувствовал себя виноватым, что поступает с ним так низко. Но вместе с тем Спенсер понимал, что Майлс никогда не одобрил бы его плана; он не согласился бы с ним и теперь и не позволил бы осуществить его. Сейчас, почти добившись цели, Спенсер не мог рисковать своим замыслом. С грустью в сердце он решил, что будет честен с Майлсом, насколько это возможно, но не скажет ему о своем письме.
— А что вы, собственно, называете фактами последнего времени? — спросил Спенсер. — Вы можете сказать точнее?
Майлс нахмурился.
— Могу, — ответил он, — но вряд ли есть такая необходимость. — Он помолчал. — Главное, что меня беспокоит, — ваше нежелание действовать, оправдываться, но, — он развел руками, — но почему я должен вам это объяснять? Вы и без меня знаете.
— Я думал, что объяснил вам причины. — Спенсер встал и начал ходить по комнате.
— Да, вы объяснили, — поспешно заметил Майлс, — и не будем к этому возвращаться. Вы говорили об очень высоких материях, вроде основ американского правосудия и так далее и тому подобное, но, сказать по правде, Донован, такие разговоры ставят меня в тупик. Никто не отрицает этих принципов и идеалов, больше того — никто, по-моему, не в силах отрицать их. Можно спорить только о практическом применении некоторых принципов или идеалов в рамках нашей повседневной жизни.
— Вы хотите сказать, что человек не может себе позволить руководствоваться одними только принципами?
— Я бы не сказал, что не может, но определенно скажу, что не должен, — ответил Майлс. — Есть только один Иисус Христос на два с половиной миллиарда или сколько там людей живет на нашей планете? На два с половиной миллиарда Арбэттов и Майлсов. Но не забудьте, что и Христос был распят на кресте.
Майлс неожиданно поднялся и вышел в другую комнату, оставив дверь открытой. Арт стоял у письменного стола Мэри и, опираясь на него руками, наклонив голову, читал газету. Он только удивленно посмотрел на Майлса, когда тот, буркнув: «Извините, сэр», — вырвал у него из-под носа газету и побежал в кабинет Спенсера.
— Вы не видели этого, нет? — Майлс захлопнул дверь и взмахнул газетой. — Это ваша любимая «Стар джорнел». Нет, — сказал он, когда Спенсер протянул руку. — Не читайте ее сейчас. Я оставлю ее у вас. Сейчас я сам кое-что вам прочту и попрошу объяснить, какова связь между этими грязными оскорблениями и вашим идеализмом. Похоже, что приспешники мистера Фаулера нашли родителей девушки, которая работала у вас в конторе и покончила жизнь самоубийством. Они позвонили им куда-то в Небраску и говорили с отцом девушки. В газете приводятся следующие его слова: «Если бы мне было известно, что моя маленькая девочка работает для одного из этих безбожников-коммунистов, я взял бы ружье, поехал в Нью-Йорк и застрелил этого сукина сына», — правда, тут не так сказано, Донован, — такие слова печатать не полагается, — тут сказано: «...и застрелил бы его, как бешеную собаку. Я убежден, что именно он виновник всех бед, свалившихся на мою девочку». Вот и вся цитата. Выходит, это вы виновник того, что девушка забеременела, это вы бросили ее на произвол судьбы, другими словами, это вы убили ее. В редакционной статье связываются в одно целое коммунистические идеи свободной любви, ваши якобы коммунистические взгляды и тот факт, что девушка — как там ее имя? — работала у вас в конторе.
Спенсер побледнел. Словно окаменев, он молча смотрел на Майлса.
— Что, по-вашему, я должен сказать? — спросил он наконец.
— Ничего, — ответил Майлс, — ровным счетом ничего! — Он бросил газету на подоконник. — Я только хочу, чтобы вы поняли, что это еще одно, самое свеженькое, последствие занятой вами позиции. Вы хотите руководствоваться только принципами? Что ж, пожалуйста! Но разве вы не видите, молодой человек, что ваши принципы уже завели вас в мусорную яму! Вы понимаете? — Прервав самого себя, Майлс спросил: — У вас работает вентилятор? Или, может, открыть окно? Здесь так душно!