Диана Маш
Да пошел ты!
— Открой дверь, кикимора болотная, я все равно ее сломаю, дрянь! Никакое колдовство тебе не поможет, ведьма проклятая.
Грохот стоял страшный, а я молила про себя избушку потерпеть еще немного, пока отвар не дойдет до нужной кондиции, вот тогда и пускать изверга этого волосатого можно будет. Но проклятая жижа все не становилась зеленого цвета и у меня начали закрадываться мысли, что что-то я все-таки забыла добавить, а вот что, хоть убей не вспомню. Все же впопыхах, да на нервах!
Вспомнить мешало волосатое чучело за дверью, которое на половину уже приняло свою волчью ипостась и грозило мне всеми карами небесными. Но вот за что? За то, что по доброте своей душевной помочь ему решила и дала невестушке его, русалке Оксанке, вместо зелья для гламура микстурку для выпадения волос? Ну так и гламур она не на женишке своем, а на местном водяном испробовать хотела, я точно знаю, мне ее подружка донесла. Но разве объяснишь все это разъярённому двухметровому амбалу? Даже пытаться не буду, мне своя шкурка важнее.
А вот и зелье зазеленело, убедилась я, наливая в пузырек ровно шесть рассчитанных капель и выпив их одним махом, закидываю его под кровать.
А от двери уже отлетела досточка и замок как-то подозрительно поскрипывал. Божечки, как же страшно!
— Уходи отсюда! Эта дура чешуйчатая соврала тебе! Я не собиралась ее травить! Она же рога тебе наставить хотела, а я помешала. Ценил бы лучше, чудовище!
За дверью раздался нечеловеческий рык и поминай мою дверь как звали. Опомниться не успела, как этот бугай вломился в избушку, подхватил меня под белы рученьки и прижал к стене, навалившись всем свои могучим телом. Только и успела прохрипеть:
— Ды…дышать…
Теплое, прерывистое дыхание шевелило мои волосы, а я боялась открыть глаза. Хватка на горле чуть ослабла, и я, наконец-то, смогла вдохнуть полной грудью и понять, что убивать сегодня, похоже, не будут.
— Лоля, — от этого хриплого голоса, да еще и так близко, по спине побежали мурашки. Ничего удивительного, моя обычная реакция на Матвея. — Зачем ты это сделала? Хотела, чтобы я пришел? Я тут.
— Ничего я не хотела, нужен ты мне больно! Вали к своей лысой чешуйчатой невесте!
— Значит, все-таки специально?
— Ничего подобного, — наиграно возмутилась я. Все же актриса во мне скончалась от недоедания. — Ну ладно, да, я дала Машке, вместо гламура, свое коронное зелье по отмиранию волос. Сама придумала! — Не преминула похвастаться, — но откуда я знала, что она его для Оксанки твоей брала?
Матвей опасно прищурил глаза и провел когтем по горлу.
— Ну ладно, знала! Но Машка сказала, что Оксанка решила им водяного соблазнить на девичнике. Проститься с холостяцкой жизнью, так сказать. Не могла же я так подло с тобой поступить и дать ей то, что она просит?
Опять этот злой прищур.
— Ну ладно, могла! Но в этот раз решила не мстить. Пожалела. Тем более, ее я еще сильнее терпеть не могу.
Хватка ослабла, шею мою отпустили, но тут водоворот закружил меня, и я очутилась на кровати, прижатая этим сильным телом и не имеющая ни шанса пошевелиться.
— Лоля, я так больше не могу. Зачем ты меня из дома прогоняла, если жить спокойно не даешь? То кричишь, что не нужен тебе и чтобы проваливал на все четыре. То козни строишь против меня и невесты моей.
От такой наглости у меня аж дыхание сперло. Это же надо, я его бедного прогнала, а теперь жить спокойно не даю! А то, что этот гад напился приворотного на свадьбе нашего старосты и бегал за еще одной местной ведьмой Калинкой, я, значит, придумала? Даже прощения не попросил, лишь бросил через плечо уходя «ты все равно будешь моей, Лолька» и уже через неделю невестой чешуйчатой разжился. А я любила его, между прочим, каждую ночь в слезах засыпала и проклятия, на этого ирода, насылала. Жить я ему, видите ли, не даю.
Все это я, может, и высказала бы этому волосатому амбалу, но вдруг почувствовала, как юбка поползла вверх, а жаркая рука сжимает бедро, а на подобные его действия у меня только одна реакция — мокрые трусики, которых, кстати, на мне не было.
Нет, не готовилась я к его приходу! Нет, нет, нет!
Жаркий рот накрыл мои губы и внутрь ворвался язык, который я принялась с остервенением сосать. Сколько прошло времени, когда мы последний раз были в таком положении? Месяц — прошептал мой внутренний голос. Один месяц, три дня и два часа.
Когда его губы перешли к моей очень чувствительной шее, я поняла, что как-то между делом лишилась футболки, но как, и когда хоть убей не помню.
Горячие руки накрыли мою грудь и пальцы начали теребить соски, именно так как я люблю, и лохматый оборотень прекрасно это знал. Он знал во мне все, каждый миллиметр моего тела, каждый отклик, каждую реакцию и беспощадно этим знанием пользовался.