Да

Сергей Дмитриевич Спасский ДА

ДА

Вступление

Пятнадцати годам

Я был их тенью. Я разведчиком
За ними крался. Я на цыпочках
Следил, их пеплом руки выпачкав.
Я был их братом опрометчивым.
Беспечным? – Может.
        Но без паники
Я принимал их поручения.
Я, как слепой, учился чтению
Наощупь,
    привыкал к механике
Выносливого отречения.
Я был им верен всей чрезмерностью
Воображения, всей музыкой
Во мне гостящей, всей нагрузкой
Правдивости, был верен верностью
Неущербленной и без трещины.
Как будто накаленной добела.
Одна судьба над нами пробила.
Одни над нами ветры скрещены.
Клянусь! Ни завистью, ни ревностью
Я не пятнал их лики грозные.
Я был их пыльной повседневностью.
Побед многоголосой бронзою.
И вровень, по-мужски, упрямою
Походкою, по праву опыта
Вхожу в грядущее, в то самое,
Которое и мною добыто.

Отдел 1

Монолог

Привычная крепнет раскачка
Слогов, восклицаний. И хром
Мой замысел бродит, испачкав
Бумагу вертлявым пером.
Все ищет, придраться к чему бы,
И рифмой в кармане звеня,
Как будто монету на зубы
Он пробует качество дня,
И но оболочкам явлений
Проводит рукой.
        А в окне
Ноябрь шелестит в полусне.
Завяз между крыш по колени,
А дождь, словно иглы, колюч.
Сырь. Ссоры ветров. Свалка туч.
Истлело столетий наследье,
И снова в ворота столетья
Скрипучий вставляется ключ.

Ну, что же? Товарищи, те, кто
Мне смежен по этим годам,
Мы – бревна и мы – архитектор,
Смелей же по свежим следам
Еще не пришедших событий.
Что с ружьями ждут за углом.
Мы все в этой гневной орбите,
Мы скручены общим узлом,
И нам разрубать его вместе.

А тучи вдоль мокрых дворов
По ветлам, по трубам предместий
Ползут на колесах ветров.
Цыганский обоз. Перебранка
Трамваев, зашедших в тупик,
А дождь говорлив, как шарманка,
День, будто о помощи крик.

Товарищи! Песни для боя
Затянем в шинелей сукно.
Я с вами! Мы с памятью – двое.
А память и совесть – одно.

«Когда возникает завод…»

Когда возникает завод.
Он руки и лица зовет
И топоты гонит по тропам.
Скликает цемент и кирпич,
И сходятся ломы на клич.
Лопаты бредут по сугробам.

И первый садится барак
В рубахе своей деревянной.
И первая лампа румяный
Луч пересылает во мрак.
И в толстое небо дымок
Колонкой упрется отвесной.
И первый на печке железной
В котле зажурчит кипяток.

К нахохленному полустанку
Съезжаются.
       Снега кора
В печатях подошв.
        Спозаранку,
Как выстрел, удар топора.
И лес обнесен фонарями,
Он улицей выглядит.
        Лес,
Как сцена, украшен.
        Как в раме
Театра, смятенье и блеск.
Сквозь иглистое оперенье,
Сквозь шорох соснового сна
Для нетерпеливого зренья
Уже различима стена,
И к ней прислонилась вторая,
И желты скелеты стропил,
И сумрак полярного края
Их крупной звездой окропил.
Карельская ночь неизменна,
Границ ей не сыщешь на глаз.
Кончается первая смена.
Вторая продолжит рассказ.

«За сменами смены, за бревнами бревна…»

За сменами смены, за бревнами бревна.
В окошках озер отразились леса.
И, как на рисунке, линейны и ровны
И будто кристаллы цехов корпуса.
Их трудно осмысливать. И, беспокоясь,
Их профили трудно придвинуть к стиху.
Они, как взбесившийся каменный поезд,
Сорвавшийся с рельс и застрявший во мху.
Но тут не сравненья летучий осколок
Осветит окрестность, как метеорит.
Тут ребра земли осязает геолог,
Тут – экономист свою правду творит.
И значит – барак приседает, как заяц,
К холму. А на завтра дороги тесны
Лесные для толп. И завод, прорезаясь.
Выходит из сосен, как зуб из десны.

Баллада об электростанции

Я сам тружусь. Я уваженье
Храню высокое к труду.
Лишь прямодушьем выраженье
Себя и времени найду.
Есть верность ремеслу. И навык.
С которым я в эпоху вхож,
Не как торговец за прилавок,
А будто в тело входит нож.