Невдалеке Энтони заметил двух медленно бредущих бабуинов[6].
Затем послышался лошадиный галоп, и через минуту из-за другого холма появилась Рэн. Ее светлые волосы развевались по ветру, словно пышные перья.
— Хэлло, — приветствовала она Энтони, останавливая свою лошадь. — Вы не испугались?
— Конечно, нет! — возмутился он.
Девушка прикрикнула на обезьян, и они скрылись в кустарнике.
Энтони и Рэн поехали рядом. Рэн направила лошадь по горной тропе, которая вилась вверх по склону. Они рысью обогнули дорогу, вспугнув двух оленей, отдыхавших в лощине. Животные перемахнули через кусты и быстро поскакали по крутизне.
Подъем стал труднее, и лошади шли медленно. Наконец впереди показалось ущелье, густо заросшее деревьями.
— Привяжем здесь лошадей, — сказала Рэн‚ — и пойдем пешком. Дальше для них слишком круто. Я покажу вам Райский сад. Нет, не настоящий, что вы, чудак этакий. Просто я так его называю.
Они сошли с лошадей, и Энтони последовал за Рэн, шагая через переплетенные корни деревьев по густой траве, опавшим листьям и кочкам влажного зеленого мха. Высокие деревья, покрытые лишаями и мохом, заслоняли солнце, лишь кое-где длинные стрелы света прорезали броню ветвей и листьев.
То и дело поскальзываясь на сосновых иглах, пробирались они сквозь густые заросли и наконец достигли узкого ущелья, где в изобилии росли папоротники. Здесь попадались все виды — от огромных, мощных папоротниковых деревьев до нежных, как вуаль, маленьких адиантумов.
Слышно было, как где-то журчит вода. Рэи провела Энтони через заросли к быстрому ручейку, извивавшемуся среди валунов ржавого цвета; следы на камнях говорили о том, что зимой ручей бывает значительно глубже. Они опустились на колени, припали к воде и стали жадно пить. Потом Рэн предложила посидеть на упавшем дереве близ озерка, в которое низвергался небольшой водопад.
— Тут достаточно глубоко — даже сейчас, летом, можно поплавать, — сказала Рэн.
Энтони кивнул.
— Вероятно.
Легкий ветерок заколыхал верхушки деревьев — и несколько красновато-бурых листьев упало на поверхность ручья; течение понесло их между камнями.
— Я часто тут купаюсь, — сказала Р эн,— а потом отогреваюсь, пока еду. Пошли, разденемся. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Не пугайтесь. Зайдите вон за ту скалу, а я вот за эту. Когда будете готовы, входите в воду, но не ныряйте — на дне камни! Потом крикните, тогда я тоже войду в воду, но пока не погружусь, вы не смотрите. Поняли?
Она говорила так просто и искренне, что не оставалось и тени подозрения, будто в ее предложении раздеться донага и поплавать есть что-то плохое. И все-таки, когда Энтони стоял позади скалы и расстегивал рубашку, руки его дрожали.
— Ну вот, вода одела нас обоих, — сказала Рэн. Теперь над поверхностью озерка торчали лишь их головы.
Энтони попробовал было засмеяться, но это ему не удалось: его била дрожь. Он не осмеливался взглянуть на девушку, боясь, как бы она не заметила на его лице смущения, и продолжал упорно смотреть на утесы и валуны, обрамляющие озерко.
Рэн между тем плавала по ограниченному кругу, почти не замечая присутствия Энтони, а если и говорила что-нибудь, то о деревьях, воде, длинных лучах солнца, прорезающих листву, и голос ее при этом был такой спокойный, а сама она казалась такой счастливой, что Энтони вдруг застыдился собственных мыслей. Ее желание поплавать, вот так, нагишом, было столь же естественно, как рост папоротников или опадание листьев.
Снова оставшись один за скалой, растирая тело руками, Энтони чувствовал себя каким-то несчастным и недостойным ее; он знал теперь — в характере этой девушки кроется нечто такое, что глубоко волнует его. И это не потому, что она хорошенькая. В Уиннертоне он видел и более красивых девушек. Дело в ее характере, в ее индивидуальности, ее «я», которое одновременно притягивало и смущало его.
— Вы должны приехать сюда как-нибудь зимой, — сказала она, когда они направились к своим лошадям, — тогда мы заберемся с вами выше этого ущелья, туда, где водопады замерзают и кажутся огромными мраморными статуями.
— С большим удовольствием, — поспешно отозвался он.
Обратно они пустили лошадей рысью. Рэн показывала ему места в горах, которые были ей знакомы; говорила, что отдаленные вершины гор, отрезанные облаками от основания, бывают похожи на пирамиды, свободно плавающие по воздуху; рассказывала об альпинистах, которые взбираются на вершины зимой, когда они покрыты снегом; о проводнике туземце — когда он кричит фальцетом, голос его слышен на мили вокруг.