Интерлюдия
— Поздравляем вас, Грэхем. Вы вышли с самыми лучшими показателями. Но почему вы хотите изменить фамилию в аттестате?
— Видите ли, сэр, у моего покойного отца есть в Англии три брата, род которых сможет продолжить фамилию Грэхем. Но со стороны матери нет никого, кто бы продолжил фамилию Грант.
— А, понимаю. Но для того чтобы изменить фамилию, существуют известные законные формальности.
— Я знаю, сэр, и уже принял необходимые меры.
— Хорошо, когда все уладится, зайдите ко мне. Что вы намерены делать — я имею в виду ваше будущее? Хотите изучить какую-нибудь профессию или...
— Я хочу стать адвокатом, сэр, или... журналистом. Еще не решил. Но, судя по последним событиям, сэр, молодежи моего возраста, видимо, скоро придется надеть военную форму.
— Да, проклятый Гитлер! Дела довольно печальны. Во всяком случае, желаю удачи, Грэхем, то есть Грант, и надеюсь вскоре получить от вас весточку...
Куранты на городской церкви пробили час. Он захлопывает книги, осторожно прижимает на несколько минут пальцы к воспаленным глазам и гасит свет. Когда он спускается вниз, лестница громко скрипит под ногами, и он боится, как бы не проснулась хозяйка. Бедная одинокая вдова, в последнее время она так тяжело болела, и такая терпеливая — никогда не торопит его с квартирной платой. Он должен ей уже за два месяца...
На пыльных улицах темно и не видно ни души. Из-за холмов с вельда дует ветер, завывая внизу в долине, где спит городок и местные жители видят простые, бесхитростные сны.
Он мягко, размеренно шагает по песку, и мысли его постепенно приходят в порядок. Впереди еще столько лет учения, прежде чем он станет адвокатом. Неужели он должен торчать годы и годы в этой проклятой дыре, чтобы пройти адвокатскую практику, работать в одной комнате вместе с машинисткой — этой прыщавой перезрелой девой, которая презирает всех мужчин за то, что жизнь ее проходит без них?
Что если поступить на военную службу — узнать новую жизнь, полную приключений, простых, дружеских чувств, а возможно, и смерть? Отстаивать ту великую цель, ради которой сейчас воюют... Но неужели и в новом мире, который возникнет после этой войны, все еще будут существовать расовые предрассудки?
Он вернулся в свою скучную комнатенку с облупившимися грязными стенами, железной крышей и скрипучим полом, разделся и повесил брюки на стул. В субботу надо будет пришить пуговицы...
Дорогой Энтони!
Твое письмо очень меня обрадовало. Я уже и не надеялся когда-нибудь получить от тебя весточку: ведь почти год, как я написал тебе, а ты мне ни разу не ответил.
Да, много в твоей жизни произошло всяких событий! Я не виню тебя, что ты переменил фамилию, если тебе так нравится. Теперь ты, значит, в армии! Интересно, откуда ты послал это письмо? На нем просто стоит: «Военнополевая почта, Дурбан». Должно быть, ты находишься где-то в дебрях Абиссинии? Надеюсь, ваши ребята сумеют задать итальянцам перцу! Я очень хотел бы тоже отправиться на фронт, но нужно ждать три-четыре года, пока подойдет мой возраст, а я не думаю, чтобы война шла так долго, хотя все говорят, что она, вероятно, продолжится лет десять-пятнадцать.
Пожалуйста, пиши мне как можно чаще, мне очень хочется знать, все ли у тебя в порядке. Я послал тебе сегодня посылочку с продуктами; надеюсь, она благополучно дойдет. Говорят, у вас там не хватает воды, поэтому я вложил две банки грейпфрутового сока.
В школе я учусь хорошо и в прошлую четверть занял в классе первое место. Я усиленно занимаюсь также игрой на скрипке. У меня теперь новая, с хорошим звуком. Ее помог мне раздобыть дедушка, который тоже раньше играл на скрипке и подарил мне первую. Дедушка — это старенький отец мамы. Ты его никогда не видел, но ко мне он очень хорошо относится.
Ты не фотографировался еще в своем мундире? Пришли мне, пожалуйста, фото, если можно.
На днях случилась смешная вещь. Когда я пришел в школу, учительница...
Облака пыли, солончаковые степи.
Мясные консервы, галеты и затхлая вода.
— Сержант Грант, вам идти в дозор!
Нас, несчастных, не отпускают домой...
Брезент имеет здесь много назначений, в нем даже хоронят.
Живот у итальянца распорот, и внутренности вывернулись прямо на лицо начальника дозора, который лежит в агонии. Выбирайся-ка поскорее отсюда, похоронная рота очистит всю эту свалку.
Озеро — всего лишь мираж, как и сама жизнь — лишь иллюзия.