— А чем, хочу я знать, плох Генри? — заинтересовалась миссис Хартли. — Я о нем вполне хорошего мнения, а ты, Эдгар?
Муж кивнул головой.
— О, он вовсе не плох, — покровительственно заметил Артур, — если не считать того, что он чорт знает как зазнается, а также совершенно неспособен логически мыслить в политике.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джин.
— Вот, например, как-то на днях я его спросил, может ли он мне сказать, что на самом деле означает вся эта политика сегрегации. Он объяснил, что это значит изолировать нации друг от друга — отделить европейцев от не-европейцев. Я знаю, сказал я, как это звучит в теории, но если проводить эту политику последовательно и логично до конца, тогда не надо держать в домах черных слуг, не надо, чтобы они воспитывали ваших детей, готовили и прислуживали вам или работали на ваших фабриках и в магазинах. На это он не смог дать удовлетворительного ответа, заявив лишь, что сегрегация способствует процветанию страны.
— Ну и что же, — горячо сказала Джин, — разве он не прав? Я только могу добавить, что никогда не выйду замуж за человека, у которого есть хоть капля черной крови.
— А кто сказал, что человек с примесью черной крови захочет на тебе жениться?
— Заткнись или я уйду из-за стола, — огрызнулась сестра.
— Переменим тему, — сказала миссис Хартли и принялась обсуждать перспективы состязания по рэгби, которое должно было состояться в следующую субботу.
XXXI
Он отложил книгу и встал с кресла. Серый дождь лил весь день; несколько минут Энтони смотрел, как он бьет в окно и вода кривыми ручейками разбегается по грязному стеклу. Затем, поеживаясь от холода, задернул занавеси и включил электрическую печку. Когда проволока накалилась докрасна, он включил радио и налил чайник. По квартире разлились мягкие звуки джаза, и Энтони почувствовал себя не таким одиноким. Он снова уселся и, обогревая руки у печки, отсутствующим взглядом уставился на ее медную пылающую поверхность.
Сегодня вечером он пригласил Джин в кино. Как все обернется? Сумеет ли он увлечься этой девушкой? Чего она от него ждет?
Он зажег лампу и снова взялся за книгу.
За окнами уже было совсем темно, когда позвонил телефон.
— Хэлло, Тони, — раздался голос Джин, — я просто хотела сказать вам, — не вздумайте заезжать за мной, я не желаю и слышать, чтобы вы всю дорогу до Кенилуорса ехали троллейбусом или поездом.
— А как же иначе, Джин? — Он попытался скрыть свое удивление.
— Совсем не приходите! Если бы у вас была машина, тогда другое дело, но поскольку у вас ее нет, я приеду на своей и вы встретите меня в городе около кино, хорошо?
— Но, Джин... — Он запнулся.
— Не желаю слышать никаких «но», — властным тоном заявила Джин. — Это просто глупо. Дождь ужасный.
— Но если вы...
— Послушайте, Тони, наша дружба только начинается, не так ли? Если вы хотите сразу надоесть мне, то избрали правильный путь. В котором часу мы встретимся? В восемь? Тогда не опаздывайте; я хочу, чтобы вы еще помогли мне отыскать место, где я могла бы укрыть машину. И, пожалуйста, будьте повеселее, потому что я совсем неважно себя чувствую. Мне необходимо встряхнуться, уверяю вас.
Энтони поднялся, прошел к маленькому шкафчику в углу комнаты и достал бутылку виски.
Налив рюмку, он ловким жестом опрокинул ее и, когда тепло стало разливаться по телу, почувствовал, что может теперь спокойнее встретить этот вечер. Энтони подошел к окну и по какой-то необъяснимой связи вернулся мысленно к той ночи, когда они вместе со Стивом подобрали пьяного отца с цементного пола на веранде их домика в Стормхоке.
Но когда он встретил Джин, сияющую в облаке кораллового шифона, она показалась ему такой привлекательной, что все его страхи и дурные предчувствия сразу исчезли.
Они проходили по фойе, и он удивлялся, как много у нее знакомых. Энтони замечал, что они привлекают к себе всеобщее внимание; многие из тех, с кем она здоровалась, бросали на него быстрые любопытные взгляды. Энтони это нисколько не смущало, наоборот, доставляло даже удовольствие и придавало уверенности. Да и сама Джин сегодня не напускала на себя томный вид, как в тот первый вечер за обедом. Ей, видимо, искренне хотелось, чтобы он чувствовал себя с ней непринужденно.