Мэри сидела за шитьем, когда раздался стук в дверь. Она отворила и удивилась, увидев перед собой Гундта. Первой ее мыслью было — не случилось ли что-нибудь с Джорджем? Но мистер Гундт улыбался, показывая при этом свои желтые зубы. С таинственным видом, который так не вязался с его обычной надменностью, он огляделся вокруг, затем быстро вошел и прикрыл дверь.
— Доброе утро, Мэри.— Он сел, и ветхий стул затрещал под ним.
Гундт оглядел скромную обстановку комнаты. — У вас здесь очень уютно, — заметил он.
Мэри недоумевала, что могло явиться причиной его визита.
— А где же сын? — спросил Гундт.
— Играет с ребятишками.
— С ребятишками? И скоро он придет?
— Примерно через час.
— Прекрасный мальчуган! Я пришел поговорить с вами о нем.
— Я вас слушаю, мистер Гундт.
Гундт все с той же улыбкой смотрел на нее. Какой изящный изгиб черных шелковистых бровей! Если немного наклониться вперед, можно провести по ним пальцем. Он с нескрываемой жадностью, почти с вожделением уставился на ее грудь.
Легкий румянец окрасил смуглые щеки Мэри.
— Вам хочется, чтобы Энтони поступил в стормхокскую школу, не так ли?
— О да, мистер Гундт.
Мэри знала, что Гундт является председателем школьной комиссии и что большинство ее членов так или иначе связано с ним финансовыми отношениями.
Сердце ее затрепетало, она с мольбой посмотрела ему в глаза.
— Так вот, ничего из этого не выйдет. Он цветной. Школа не принимает цветных детей.
Гундт сидел неподвижно словно идол, сложив на коленях руки. Рот его открывался и закрывался, резко — точно удары хлыста по арене цирка — отчеканивая каждое слово. От каждого такого удара, казалось, дрожал дом.
— О, мистер Гундт, неужели... Неужели вы не можете?.. — Она замолчала, но губы ее беззвучно шевелились.
Неукротимое желание овладело Гундтом, он весь дрожал от возбуждения. Мохнатые брови нервно подергивались под коротко остриженными волосами.
— Мне крайне жаль вас, бедная Мэри, — хрипло произнес Гундт — Я понимаю, как это тяжело. — Он встал. — Энтони пойдет в школу для цветных. Он будет жить, как цветной. — Гундт направился к двери. — Очень обидно, ведь кожа у него совсем белая. Мальчик всюду мог бы сойти за белого.
— О, мистер Гундт, не уходите! — Мэри подбежала к нему и схватила его за руку. — Неужели вы не можете помочь? О, прошу вас, прошу! — Она заплакала.
Гундт внезапно нагнулся и рывком подхватил ее на руки.
— Я многое могу сделать, — сказал он изменившимся, глухим голосом и прижался губами к ее губам. Жесткие светлые усы укололи ее. Она тщетно пыталась кричать — он закрыл ей рот поцелуем.
Гундт понес ее в спальню. Лицо у него покраснело, глаза налились кровью. В его сильных руках Мэри чувствовала себя слабой, как ребенок. Она хотела позвать на помощь.
— Сын, сын, не забывайте о сыне, — сдавленным голосом произнес Гундт.
Он бросил Мэри на кровать и начал срывать с нее одежду.
IV
Энтони бежал вперед и нетерпеливо тащил отца за руку. Каштановые локоны падали ему на лоб.
На спине у него болтался новый кожаный ранец, который накануне купила мать. Книг в нем еще не было.
— Папа, не надо каждый день провожать меня в шкфлу, — попросил он.
— Почему?
— Другие мальчики ходят сами.
— Да ты у меня совсем большой стал, как я погляжу! Хорошо, сынок.
— А учитель будет бить меня палкой?
— Только если ты провинишься.
Они подошли к зданию школы.
В приготовительном классе, где Энтони предстояло учиться, Джордж постарался пустить в ход все свои чары. Ему хотелось дать понять учительнице, что он настоящий англичанин.
В короткой беседе с ней он к месту припомнил свои «добрые школьные годы» в Лондоне, «штудирование наук» в Оксфорде.
Все это произвело должное впечатление на учительницу мисс Нидхем.
Однако, оставив сына на ее попечение, Джордж по дороге домой задумался над тем, как она на самом деле отнесется к появлению Энтони в школе. Конечно, она все знает о Мэри. Стормхок ведь такой маленький городишко. Но что, собственно, ему волноваться? Ведь Гундт все уладил.
Гундт действительно все уладил. Директор школы, мистер Томас, не желая принимать Энтони на свою ответственность, передал решение дела Гундту, как председателю школьной комиссии, и попросил обсудить вопрос на следующем заседании.
— Зачем делать из мухи слона, мистер Томас, — ответил Гундт. — Вы-то сами согласны принять мальчика?
— Видите ли, у ребенка типично европейская наружность, и с отцом его все в порядке, но мать...
— Мать его — хорошо воспитанная леди.