Мэри не повернула головы, лишь быстро взглянула на отражение Джорджа в зеркале. Медленными ласкающими движениями она втирала крем в кожу лица.
— Эти дни он немного лучше стал, — продолжал Джордж. — Не орет так на свою жену. Бедная пьянчужка так и норовит проскочить в бар да полакомиться полпинтой.
— Почему ты всегда говоришь только о Гундтах, Джордж? — спросила Мэри. — Мы здесь живем, как в могиле; друзей у нас нет, и единственно, о ком ты рассказываешь, это все о Гундтах да о Гундтах.
— В конце концов, ведь они наши кормильцы, старушка.
Джордж окунул щетку в воду и пригладил волосы.
— Джордж, милый, твои волосы сегодня совсем каштановые.
— Красные, Мэри, как морковка. Мое счастье, что вокруг нет ослов.
Он подошел поцеловать ее на прощанье. Она не повернулась, а наклонила к себе его голову, так что оба они отразились в зеркале.
Рядом со смуглой красавицей женой Джордж казался еще более худым и рыжим — карикатура на мужчину, да и только. Он отвернулся, смущенно засмеявшись.
— Как ты думаешь, Джордж, — задумчиво сказала Мэри, — поедем мы когда-нибудь в Англию?
Он выпрямился, и ей пришлось разнять руки.
— Никакой надежды. Ни малейшей. Мои дорогие родственники ни за что не примут меня. Ты ведь знаешь, они платят мне пятнадцать фунтов в месяц, только бы я оставался здесь.
— Но твои дети? Они, конечно, примут их. В Англии ведь не существует расовых предрассудков.
— Расовые предрассудки существуют везде.
— Но в отношении цветных — только здесь.
— О, дорогая моя, ты снова возвращаешься к старому!
— Мне даже подумать страшно, что кто-нибудь из моих детей пойдет в приходскую школу для цветных.
— О чем ты говоришь? Энтони ведь в школе для белых!
Глаза ее блестели точно в лихорадке; она смотрела по сторонам, стараясь не встретиться взглядом с мужем.
— Понимаешь ли ты, Джордж, как мы обязаны мистеру Гундту? Из-за Энтони он выдержал целую битву.
— Ты только что просила не говорить о Гундтах.
— Мы должны быть ему очень благодарны. Мы всегда должны считать его своим другом, потому... потому что... я жду второго ребенка!
Джордж замолчал. Он понимал, что каждое его слово будет встречено сейчас слезами.
— Ты недоволен мной? — вырвалось у нее.
Он медленно покачал головой, давая этим понять, что она ошибается, затем обнял ее, и Мэри расплакалась.
Мэри прислушалась к удаляющимся шагам мужа. Когда они замерли, она еще долго сидела и бесцельно смотрела в пространство. Она совсем не думала сообщать сегодня эту неприятную новость Джорджу и теперь горько сожалела о том, что так получилось. Лучше было подождать, пока стихнут угрызения совести. Ведь она-то знала, зачем Гундт просил Джорджа подежурить сегодня в баре...
Только ради Энтони да еще ради будущего ребенка, ребенка Джорджа, она пошла на эту связь, исступленно твердила себе Мэри. С той минуты, как она обнаружила, что беременна, ее все время одолевал страх: а вдруг второе дитя окажется не таким белым, как Энтони. В отчаянии она готова была ухватиться за что угодно. Тогда-то Гундт и овладел ею. Его обеспеченное положение, авторитет, а также все растущая страсть к ней казались ей надежной защитой в будущем. Разве может она упрекать себя»? Ею руководило чувство материнской любви — самое сильное чувство на свете.
Мэри отерла слезы и снова повернулась к зеркалу. Медленными, грациозными движениями она стала расчесывать свои шелковистые черные косы. А потом с чувством стыда вдруг ощутила, как все ее тело томится от ожидания.
Она потушила электрический свет; лишь слабое мерцание ночника разгоняло темноту, придавая уют комнате.
Услышав осторожные шаги Гундта у черного хода, Мэри не пошевелилась, продолжая расчесывать волосы, но глаза ее просияли и на губах заиграла приветливая улыбка.
Гундт подкрался к Мери сзади. Рядом с ее лицом в зеркале возник теперь не хлипкий образ Джорджа, а лицо настоящего мужчины.
— Моя синьорита, испаночка моя, — прошептал он.
— Добрый вечер, Отто, — мягко отозвалась она.
Гундт не торопясь накрутил на свой огромный кулак черные косы Мэри и притянул ее к себе. Он целовал как-то особенно, по-своему, как никто прежде не целовал ее.
— Я очень отличаюсь от белой женщины? — спросила она немного позднее. Ночь была теплая, и они лежали без одеяла.
— В каком отношении? В любви?
— Да. Белые женщины ведут себя так, как я?
— Глупая девочка! Белые женщины ведь не все одинаковы. Это зависит от их темперамента. Если кровь у них горяча, то они похожи на тебя — отвечают лаской на ласку. Так и должно быть.
— Значит, дело не только в моей темной коже?