Энтони казалось, что мозг его точно омертвел. Цитаты из юридических авторитетов, которые во множестве приводил Тэрнер, представлялись ему абсолютной чепухой. Когда же судья, повернув свое лицо аскета в сторону представителя генерального прокурора, сказал: «Можете не выступать, мистер Блер», — лоб Энтони покрылся холодным потом, и он лишь с трудом мог проглотить слюну, до того у него пересохло в горле.
Доктор прочел присяжным заявление Босмена. Для Энтони оно прозвучало как смертный приговор. Присяжные теперь знали, что Босмен, по его словам, пришел к Энтони, подозревая, что у него находится Джин, которую он считал своим долгом спасти от ее собственного безрассудства, знали, что у дома стоял его, Энтони, автомобиль. С глубоким интересом прослушали они ту часть заявления, где говорилось, что Босмен услышал крик Джин, а Грант схватил стул и ринулся на него, целясь в голову; Босмен увернулся от удара, а Грант снова замахнулся и на этот раз ударил его в плечо.
Ну не все ли теперь равно, как будут развертываться события? — думал Энтони. Не все ли равно, что по окончании процесса бессмысленно апеллировать в высшую инстанцию о прекращении дела? Не все ли равно, что им со Стивом придется скоро выступить в роли свидетелей? Разве кто-нибудь может удержать руку судьбы? Все, что происходит с человеком, предначертано ему еще до его рождения. И все свершается по заранее намеченному плану. Мудрые люди были эти древние греки, создавшие миф о трех Парках.
Суд прервал заседание на обед...
LIII
Энтони провел этот час с Тэрнером у него в кабинете. Принесли чай с бутербродами, но Энтони почти не притронулся к ним.
— Ставить вопрос о прекращении дела сейчас, конечно, бессмысленно, — сказал Тэрнер. — Я, право, не знаю, что вам и посоветовать. Ведь теперь придется выступать против улик prima facie.
— А если мы вызовем Джин Хартли, чтобы она показала, что не была у меня в тот вечер? Ей поверят, тем более после того, как вы обратили их внимание на отсутствие следов от губной помады на чашках.
— Вы хотите, чтобы все обошлось без вас и вашего брата?
— Да, как вы на это смотрите?
— Боюсь, что это будет выглядеть очень подозрительно. Кому угодно покажется странным, что вы избегаете допроса.
— Ну, а если выступлю только я, брата же мы трогать не будем, что тогда?
— И будете придерживаться версии, которую вы рассказали полиции — будто были одни? — Энтони молчал. — Вы же не можете сказать, что были одни. Это было бы лжеесвидетельством. Нет уж, если вы взойдете на свидетельское место, вам придется рассказать все, как оно было. Отсутствие губной помады на чашках может быть использовано как доказательство того, что ваша приятельница не пила из них ни в полночь, ни в шесть часов, — если, конечно, она красит тубы, а, повидимому, это так. — Энтони утвердительно кивнул. — Иными словами, ночью у вас была не та девушка, которая курила сигареты, а скорее всего мужчина. Как видите, я подготовил почву для вашего оправдания, если вы готовы сознаться, что у вас был мужчина. Признаюсь, немножко поздновато отказываться теперь от заявления, сделанного полиции, будто вы были одни, но, мне кажется, можно объяснить, почему вы так поступили.
— Сержант ведь сказал, что я был очень расстроен.
— Да, и мне кажется, присяжные уже пришли к выводу, что вы что-то утаиваете. Пока они не стали разглядывать чашки, они считали, что у вас была Джин Хартли или какая-то другая девушка, присутствие которой вы хотели скрыть от Босмена — и ничего больше. А сейчас они несколько сбиты с толку. Ведь то, что вы показали, не совпадает ни с фактами, ни с заявлением Босмена. Он сказал, что слышал голос Джин. И хотя в его словах и можно сомневаться, поскольку известно, что он выпил лишнего, однако его вариант пока полностью совпадает со всеми фактами — за исключением факта отсутствия губной помады на чашках, — а также того обстоятельства, что нет никаких следов, указывающих на то, что его ударили стулом или каким-либо иным предметом по плечу. — Энтони утвердительно кивнул. — Понимаете, ведь как раз в этот вечер вы были с Джин на балете. Таким образом, многое говорит в пользу обвинения, а потому, мне кажется, если вы не выступите в качестве свидетеля, присяжные признают вас виновным. А если вы займете место свидетеля, то обязаны будете говорить только правду. Сказать же правду — значит призвать в свидетели вашего брата. В таком случае вы будете безусловно оправданы. Всем сразу станет ясно, что Босмен солгал, утверждая, будто слышал женский крик. Кроме того, появление вашего брата объяснит, почему вы сказали полиции и доктору Манро, что были одни. А также, почему вы не пускали Босмена за портьеры. Тогда все поймут, отчего на чашках нет следов губной помады. И куда исчез ваш автомобиль, стоявший у подъезда.