Однако всех их ждало разочарование. Джин решительно утверждала, что никогда не была на квартире у Энтони. Голос ее порой подымался до крика.
— Никогда, никогда, никогда! Я же говорю вам, что никогда не была там. Такое предположение просто возмутительно.
— Но покойный утверждал, будто слышал ваш голос, мисс Хартли, — скептически заметил Блер.
— Ничего он не слышал. Не мог слышать. Я же говорю вам, что меня там не было.
— Как же вы в таком случае объясняете его заявление? К чему умирающему человеку говорить ложь?
— Он просто сумасшедший! Самый настоящий сумасшедший!
Она уже не владела собой. Присутствующие прямо ахнули, услышав, как она говорит о своем бывшем поклоннике. И без того тонкие губы ее стали еще тоньше, рот гневно скривился.
— Как это понять — «сумасшедший»?
— Ах, боже мой, он всегда был необычайно подозрительный и ревнивый. Малейший пустяк с моей стороны мог вызвать целую бурю.
— Поговорим теперь об обвиняемом. Вы говорите, что не были у него на квартире»
— Нет, я же сказала вам...
— Но — надеюсь, вы извините, что я касаюсь ваших интимных дел, — вы ведь были влюблены друг в друга? Я хочу сказать — вы и обвиняемый?»
— Милорд, — жалобно обратилась она к судье, — я долина отвечать на этот вопрос?
— Боюсь, что да, мисс Хартли, — торжественно изрек он. — Этот вопрос, мне кажется, имеет прямое отношение к делу.
Джин опустила глаза и с минуту помолчала.
— Да, мы были влюблены друг в друга. Но и только. Больше между нами ничего не было. Ничего!
Энтони посмотрел на присяжных. Двое из них перешептывались. Все они казались немножко ошарашенными, однако искренность Джин несомненно произвела на них впечатление.
Энтони откинулся на спинку скамьи и стал слушать. Даже странно, с каким философским спокойствием он относится ко всему. Точно сидит в театре и смотрит драму или трагедию, которую уже читал и, следовательно, знает, чем она кончится. Пройдет совсем немного времени и на возвышение для свидетелей поднимется Стив. Потом он сам. И хотя скоро он будет стоять на свидетельском месте и рассказывать суду, присяжным, обществу, всему миру историю своей жизни, его второе «я» будет попрежнему сидеть в зале среди публики, скрестив на груди руки. Энтони Грэхем — зритель — будет со стоическим, невозмутимым спокойствием наблюдать за Тони Грантом — центральной фигурой человеческой драмы, выступающим в роли свидетеля.
Он посмотрел на корреспондентов, деловито записывавших показания свидетелей. Скоро все это появится на первой странице вечерних газет. Неподалеку от него сидел маленький журналист в очках; перо его яростно летало по бумаге. Когда он писал, челюсти его двигались, словно он жевал что-то, а глазки, защищенные сверкающими очками, так и бегали с бумаги на говорящего и обратно. Пиши, пиши, думал Энтони, скоро ты получишь кое-что действительно стоящее — настоящую сенсацию, о которой будут кричать все газеты.
Он даже слегка улыбнулся, когда Тэрнер встал и произнес:
— Попрошу мистера Грэхема!
Все головы, как по команде, повернулись, чтобы посмотреть на очередного свидетеля. Быстрые шаги Стива гулко отдавались среди тишины, наступившей в зале. Он поднялся по ступенькам, и служитель захлопнул за ним дверцу. Стив оперся на перила, выпрямился и посмотрел на судью. Несмотря на то, что глаза у него черные, пальцы тонкие, а кожа темная и щеки совсем ввалились, сходство между ними, подумал Энтони, каждому очевидно.
— Ваше полное имя и фамилия? — спросил писец.
— Стивен Грэхем.
— Клянетесь ли вы, что показания, которые вы собираетесь дать, будут правдой, истинной правдой и только правдой? Скажите: «Да поможет мне бог» и поднимите правую руку.
— Да поможет мне бог.
— Где вы живете, мистер Грэхем? — спросил Тэрнер.
Стив назвал свой адрес в Порт-Элизабет.
— Но в то время, когда произошло это злосчастное событие, вы находились в Кейптауне?
— Да, милорд.
— Вы приехали на несколько дней?
— Да.
— В тот субботний вечер, о котором идет речь, вы были в гостях у обвиняемого, мистера Гранта?
— Да.
— В какое время вы пришли к нему?
— Это было около полуночи.
По залу пробежал шопот удивления.
— Почему вы зашли к нему так поздно?
— Потому что на следующее утро, в воскресенье, мне предстояло очень рано выехать в Порт-Элизабет, и это была для меня единственная возможность повидаться с мистером Грантом.
— А где был в субботу вечером мистер Грант?