— Нет, милорд.
— А был кто-нибудь, кроме вас?
— Нет, милорд.
— Вы сами не кричали?
— Нет.
— А вообще подавали голос?
— Нет, я все время молчал.
— В заявлении Босмена далее говорится, что Грант схватил стул и ринулся на покойного. Это правда?
— Чистейшая ложь.
Энтони посмотрел на присяжных, но по их виду еще нельзя было определить, верят они Стиву или нет.
— Потом в заявлении говорится, будто Грант замахнулся на Босмена стулом, целясь в голову, но Босмен сумел перехватить стул; тогда Грант вырвал его из рук покойного, снова замахнулся и на сей раз якобы ударил его в плечо. Тут покойный и упал.
— Совершеннейшая ложь. — Стив говорил спокойно и решительно. — Мистер Грант вовсе не брал стула. Он только поймал его налету и тут же поставил на пол.
— Вы говорите, что Босмен схватил стул и бросился на Гранта?
— Да.
— Вы в этом совершенно уверены?
— Совершенно.
Тэрнер сел. Как он умело провел допрос, ловко избежав какого-либо упоминания о том, что Стив — его брат, подумал Энтони. Но долго ли это сможет продлиться? Вот поднимается Блер, оправляя складки своей мантии. Нервы Энтони были напряжены до предела. Ему хотелось крикнуть Стиву: «Да ну же! Скажи им, что ты мой брат. Скажи им, говорю. Крикни!»
Но такое состояние длилось у него недолго. Вскоре он сумел взять себя в руки. Изо всей силы сжав пальцы, он ждал, когда Стива начнет допрашивать Блер.
LV
Несколько мгновений царило молчание. Блер, казалось, не знал, с чего начать свое наступление на свидетеля. Внезапно он спросил:
— Вы были там в ту ночь?
— Да.
— Пили чай?
— Да.
— И курили сигареты, оставляя на окурках следы губной помады?
— Я не курю.
— Вам известно, чьи это были окурки?
— Нет. Они были в пепельнице, когда я пришел.
— Скажите, мистер Грэхем, можете ли вы объяснить, почему вы отправились в гости к обвиняемому в такой неурочный час?
— Я ведь сказал уже, что это было единственное время, когда мы могли встретиться.
— Почему?
— Я должен был уехать на заре в Порт-Элизабет... на автомобиле.
— Как понимать ваши слова о том, что это было единственное время, когда вы могли встретиться? Когда вы приехали из Порт-Элизабет?
— Я был в городе два дня. Я приехал в четверг, во второй половине дня.
— Почему же в таком случае, если вам было так необходимо повидаться с обвиняемым, вы откладывали эту встречу до последней минуты?
— Я был занят.
— И днем и ночью?
— Да.
— Ну, что вы, мистер Грэхем! Что же это за дело, которое отнимало у вас все время?
Стив вызывающе подался вперед.
— Я присутствовал на конференции.
— Что же это была за конференция?
— По устройству митингов протеста против сегрегации.
— А кто был на ней представлен?
— Делегаты от различных организаций со всей страны.
— Каких организаций?
Стив помедлил. Потом сказал:
— Различных организаций не-европейцев.
— Кто созывал конференцию?
— Разве я должен отвечать на эти вопросы, милорд?
— Протестую, — сказал Тэрнер. — Это не политический процесс. Какое отношение имеют эти вопросы к делу?
— Ладно, — сказал Блер. — Оставим в стороне детали. Я ведь только хотел выяснить, в какой мере можно доверять свидетелю, милорд. Хорошо, допустим, что свидетель в самом деле присутствовал на конференции. — Он повернулся к Стиву. — Неужели эта ваша конференция отнимала у вас все время?
— Да. Она началась в четверг вечером и длилась всю пятницу и субботу,
Тут Стив закашлялся. Энтони вспомнил, как он кашлял в ту ночь у него на квартире. Но на этот раз приступ был куда сильнее — кашель был гулкий, с хрипом. Стив отчаянно пытался побороть его, прикрывая рот платком. Все молча ждали. В большом жарком зале суда кашель его звучал как ружейные выстрелы — сначала часто, один за другим, потом все реже и реже.
Пристав принес Стиву стакан воды; он пил ее маленькими глотками, в то время как грудь его тяжело вздымалась и опускалась, точно после быстрого бега.
— Не хотите ли присесть? — спросил судья.
— Нет, благодарю вас, милорд, — сказал Стив, откашливаясь и снова поворачиваясь к Блеру.
— Мне не совсем ясна ситуация, мистер Грэхем, — продолжал Блер. — Вы, цветной, приходите в гости к обвиняемому в столь необычный час. Для чего?
— Мне хотелось поговорить с ним кое о чем.
— Это ночью-то? На заре?
Два или три присяжных заулыбались.
— Да.
— О чем же?
— О личных делах.
— Прекрасно, я не буду настаивать, но, возможно, мне еще придется вернуться к этому. Можете ли вы объяснить, почему мы только сейчас услышали о том, что у обвиняемого в ту ночь был гость? Он ведь сказал полиции, что был один.