Тем временем в дверь ворвались десятка два священников. На первый взгляд их трудно было отличить от священников Мегатеополиса, но члены Высшего совета без труда распознали в них «сельских» по манерам и жестам и по особому покрою ряс.
Смущенные и пораженные окружающей роскошью, они стояли, сбившись в кучку, перед заседающим Советом. Их маленькая группа совсем затерялась в просторной, отделанной глянцево-серым камнем Палате.
— Ваше высокопреосвященство! — начал грубоватый на вид парень, впитавший, казалось, всю неимоверную земную силу вспаханных полей. — Я понимаю: все, что мы собираемся рассказать, покажется вам здесь, в Мегатеополисе, невозможным и нереальным, — он продолжал, запинаясь и блуждая растерянным взором по стенам и сводам залы. — Здесь, в городе, вы можете, если захотите, превратить ночь в день и наоборот. У нас все иначе: день резко сменяется ночью, которая окутывает селения непроглядной тьмой, и тогда наступает жуткая тишина.
— Поменьше подробностей! Ближе к сути! — воскликнул брат Фреджерис.
— Только по существу! — подхватил Серсиваль.
— Ну, ладно… Это… это волки, — почти с вызовом выпалил другой священник, такой же кряжистый. — Но эти существа не встречаются в жизни, а только в старинных книгах. Мы же видели их ночью, воотчую. Серые, поджарые, огромные как лошади, с воспаленными красными глазами. Они охотятся стаями, пролетают над полями, подобно сгусткам тумана, и, крадучись, собираются у Святилищ. А если двое из нас должны выйти в ночь, они преследуют нас, не боясь ни гнева Всевышнего, ни ударов прута! Они бегут от света и прячутся в темноте. Наши прихожане обезумели от страха. Да и новичков-послушников сдают нервы, когда ночью в келье какие-то чудовищные твари прыгают к ним в постель.
— Я подтверждаю! Взволнованно перебил третий из «сельских». Холодные волосатые существа дергают нас за одежды и прикасаются к лицу. А когда погасишь свет, то не понять, спишь ты или нет. Они лезут к тебе и тычутся мокрыми носами, нашептывают тонкими визгливыми голосами такое, что я вряд ли решусь повторить это вслух. Но когда зажигаешь свет, чтобы попытаться схватить их, они внезапно исчезают, а ты продолжаешь ощущать их прикосновения. На ощупь это холодные костлявые существа, покрытые то ли шерстью, то ли волосами… человеческими волосами!
— Один из селян, бледнолицый парень с высоким лбом и повелительным взглядом школьного учителя, при этих словах побелел еще больше.
— Я тоже пережил это! — нервно прокричал он, уставившись куда-то вдаль. — Мы с братом Голжвином отправились к одному простолюдину, которого подозревали в укрытии тканей, предназначенных для Иерархии в уплату церковной десятины. У всей их семьи испорченная репутация, особенно у бесстыжей потаскушки-дочки. Но меня не проведешь! Довольно быстро я обнаружил в стене их дома полость, прикрытую доской. Я отодвинул доску и просунул руку внутрь, а эта рыжая шлюха ехидно улыбалась, глядя на меня. Этот злорадный оскал на ее роже выражал крайнее неуважение. Я нащупал рулон ворсистой материи и схватил его, чтобы вытащить наружу, но он вдруг ожил! Он барахтался, извивался, этот холодный, волосатый сверток! Я ничего не мог поделать, так как отверстие в стене не достигало и четырех дюймов в ширину! Тогда мы разломали стену и осмотрели образованную нашими усилиями дыру. Никого и ничего мы не нашли. А семью мы все-таки наказали, увеличив им ному сдачи ткацких изделий. Кстати, на плече у этой рыжей мы обнаружили колдовские отметины. Сейчас она вместе с мужчинами послана на работы в шахты. Никогда не забуду, как я вытащил руку, а под ногтем остались два волоса цвета каленой меди, совсем как у девчонки! Теперь я плохо сплю и постоянно чувствую присутствие этого существа. Его паучьи конечности скребутся о мои ладони!
По залу пробежало оживление. Отовсюду слышался испуганный шепот. Кто-то громко заметил: «Говорят, это бесовские штучки!»
Первосвященник рассмеялся своим мелодичным презрительным смехом. Но и в этом смехе можно было угадать фальшивые нотки.
Брат Фриджерс улыбнулся и поднял брови, будто говорил: «Я же предупреждал вас, что это массовая истерия».
— Я знал, что нас здесь не поймут, — упрямо подтвердил сельский священник, при этом как бы извиняясь. — После нашего первого сообщения для расследования приехал священник Пятого круга. Он видел все то, что и мы, а на следующий день, ничего не сказав, уехал. Пусть он доложит о том, что обнаружил. Мы так надеялись, что Иерархия защитит нас! А теперь мы хотим знать, что собирается предпринять Иерархия!
— Говорят, — вмешался парень, упоминавший ранее о колдовских метках, что существует Совет Темных сил, во всем подобный Высшему совету. И его Черная Иерархия организована также, как наша, но для служения Сатане!
— Да, — кивнул первый из говоривших, кряжистый селянин. — И мен хотелось бы знать правду. А что если истинный Бог как-то, я не знаю как, разбудил настоящего Дьявола? Что тогда?
Гонифаций привстал с места и заговорил дрожащим от волнения голосом. Но вскоре он овладел собой, и в его речи, певучей, как у брата Фреджериса, появилась уверенность и твердость.
— Тише, а то вы разбудите подлинного Дьявола — дьявола нашего гнева! — он окинул взглядом заседавших. Что же делать с этими глупцами? — мягко добавил он.
— Высечь их! — выпалил Серсиваль. Его маленькие глазки сверкали гневом, а тонкие поджатые губы напоминали капкан. — Вы сечь за трусость! За то, что поддались уловкам Сатаны!
Тут сельские священники забеспокоились.
Фреджерис закатил глаза, будто осуждая варварство братьев. Гонифаций вежливо кивнул, хотя вслух согласия не высказал. Ему хотелось знать, действительно ли старый Серсиваль и другие Фанатики верят в существование Великого Господа Бога и его вечного противника Сатаны, Властителя Зла. Возможно, под их позерством в глубине души скрывается истинная вера. Но это не было предрассудком, как у необученных людей, так как искоренялось в первых же кругах, иначе священник не продвигался по служебной лестнице. Это исходило от самовнушения и было результатом размышлений о безграничной власти Иерархии, пока сама власть в этих размышлениях не приобретала сверхъестественного оттенка.
К счастью, Фанатики были столь редким явлением, что вряд ли могли объединиться в партию. Вот в Высшем совете — только один, да и тот уже весьма немолод. Но даже из этого старого дурака при случае можно извлечь пользу. Он достаточно жесток и кровожаден, и, если он поддержит решение совета применить силу, то станет впоследствии козлом отпущения. В сложившейся ситуации Фанатики нужны как противовес многочисленной партии Умеренных, предоставляя Реалистам Гонифация возможность почти полного контроля над ситуацией.
Но эти бедные селяне не были Фанатиками. Если бы они хоть немного верили в Великого Бога — или в любого другого — то не испугались бы так. Гонифаций поднялся, дабы сказать им… но его прервали.
Высокие входные двери распахнулись, и в комнату ворвался священник. Гонифаций узнал в нем одного из Умеренных и хладнокровно дождался, пока священник подбежит к столу, задыхаясь от непривычного напряжения. Тот передал что-то Фреджерису, который, в свою очередь, начал внимательно изучать полученный предмет.
Закончив, Фриджерс поднялся и обратился к Гонифацию со словами, которые предназначались для всех собравшихся:
— Мне доложили, что священник Первого круга на Великой площади поливает Иерархию грязью перед толпой зевак. Ваш Дез присутствовал при этом и запретил нам всякое вмешательство. Я требую немедленных объяснений мне и Совету: что означает это безумие?
— Кто из нас сейчас способствует массовому психозу, брат? — быстро парировал Гонифаций. — Ваша информация неполная. Надо ли мне объяснять столь нехитрую уловку в присутствии этих людей, — он указал на сельских священников, — или я объясню все перед Советом?
Совет еще не пришел в себя от потрясения, а он уже начал свою речь.
— Священники сельских приходов, вы заявили здесь, что увиденное вами может показаться ирреальным. Но это не так. Ибо нет никакой ирреальности ни в Мегатеополисе, ни в любой другой точке космического пространства. Ирреально лишь то, что сверхъестественно, а ничего сверхъестественного не существует.
Неужели вы забыли основополагающую истину, которую должны были усвоить еще в Первом круге? Что существует лишь космос и атомы, образующие его, не обладающие ни душой, ни целью, пока нейронные мозги не вложат в них эту цель.