Он молча указал пальцем вниз, туда, где кончались наши владения и начинался лес. На опушке лагерем встало эльфийское войско, я мог разглядеть несколько роскошных шатров и скромные костры и бивуаки простых воинов. Удавалось даже различить дозорных, вооружённых длинными луками. Конические шлемы и длинные кольчуги блестели в дневном свете, рассёдланные лошади, накрытые попонами от холода, стояли чуть в стороне, под деревьями.
Из моего горла само собой вырвалось тихое рычание, а кулаки сжались в приступе гнева. Я бы с удовольствием спустился туда, чтобы огнём и мечом пройтись по лагерю, убивая всех и каждого, а потом отправился бы дальше, чтобы на плечах бегущих врагов ворваться в город и продолжить резню уже там. Но мечты пока оставались только мечтами.
— Постукать бы их всех, — просипел Хазбег, подошедший к нам.
Этот сам попросился с нами на разведку, едва восстановившись после ран, полученных в гномьем городе. Вниз он не ходил, и с эльфами не дрался, но видел, в каком состоянии мы вернулись. Да и врождённая ненависть к остроухим заставляла его бросаться в бой, чтобы отомстить за многолетние унижения и обиды.
— Маги там, — коротко отрезал Нурзбук.
Я пригляделся получше. Всего на опушке виднелось четыре шатра, и можно было предположить, что у каждого из колдунов, любящих комфорт, свой собственный шатёр со слугами, мягкими диванами, горячими ваннами и прочими атрибутами походной роскоши. Вряд ли остроухие согласятся жить по-спартански, спать на земле и укрываться попоной, так что с вероятностью, стремящейся к единице, магов осталось четверо. На самом деле, внушительная цифра, я прекрасно понимал, что даже один маг может наделать столько, что и всем племенем не разгрести. Ходячие, блин, системы залпового огня. Радовало только то, что даже маги умирают, если их затыкать стрелами или треснуть по черепу чем-нибудь тяжёлым.
— Не похоже, что они собираются лезть в горы, — хмыкнул я.
— Дороги замело, — сказал Хазбег.
— Повезло-повезло, — протянул я.
Мы-то знали здесь каждый камень, ориентировались свободно и легко, как у себя на заднем дворе. А вот чужаки будут вынуждены долго и кропотливо разведывать путь. Особенно сейчас. Это давало нам немного времени.
— Подберёмся поближе? — спросил Хазбег.
Я задумался на секунду, разглядывая эльфийский лагерь с высоты. Остроухие лениво копошились там будто муравьи, обустраиваясь на новом месте.
— Нет, — сказал я. — Ашдак, Кулдог, остаётесь здесь, обустраивайте пост, наблюдайте за эльфами. Никакой самодеятельности, увидите, как начнут подниматься, быстро уходите и предупреждаете всех остальных.
— Да, вождь, — отозвался первый.
— А если они нас увидят? — спросил второй.
— Сделайте так, чтоб не увидели, — сварливо процедил я. — Сидите тихо, как мышки, и наблюдаете во все глаза. Если что, через четыре часа вас сменят.
— Понял, сделаем, — отчеканил Кулдог.
Двое охотников остались тут, укладываясь брюхом на мягкий хрустящий снег и неотрывно глядя на войско остроухих, все остальные отправились ставить ловушки и готовить обвалы. Снайпера бы сюда с винтовкой. Вот чего я не какой-нибудь там маг металла, чтобы на коленке станки с точностью до микрона и автоматы с пушками собирать? Жил бы и не тужил, ей богу. А так приходится действовать кустарными дедовскими методами.
Вскоре почти во всех подходящих местах всё было готово к встрече дорогих гостей. Засады выставлены, ловушки подготовлены, взведены и замаскированы, а комитет по встрече отдыхал на позициях.
Я надеялся только на то, что колдуны не пойдут всем скопом, а будут приходить по одному. Мы тоже одни придём, но это немного другое, мы не пуляем из рук-базук огненными снарядами, и не пускаем ветры так, что деревья выворачивает с корнем. Нам на руку играл рельеф местности, по которому можно передвигаться только цепочкой. Если остроухие его, конечно, не изменят каким-нибудь магическим бульдозером, в чём я сильно сомневался.
Если бы они хотели или могли, то давно бы это сделали. Разогнали бы тучи, расплавили снег, вырубили удобные ступени в горе, и добрались бы до наших селений, как лопата крестьянина добирается до кротовьей норки. Но они этого не делали, и можно было предположить, что либо их магия имеет свои пределы и они не хотят растрачивать силу на такие масштабные изменения, ограничиваясь точечными ударами, либо у них есть какие-то конкретные инструкции или запреты воздействия на природу. Хотелось бы, чтобы истиной оказался первый вариант, и остроухие после каждого заклинания старательно копят ману, или что-то в этом духе.