Мы вплотную подобрались к первому из шатров и затаились прямо под стеной, вслушиваясь в доносящиеся звуки. Внутри, кажется, царила тишина, все звуки, разговоры и смех доносились от костров простых воинов. Я мотнул головой в сторону шатра, приказывая гоблинам проникнуть внутрь.
Лок, знакомый мне по вылазке в запретные тоннели, ухмыльнулся из-под капюшона и с тихим шелестом извлёк из-за пояса длинный кривой кинжал. Два других гоблина ухватили ткань шатра и натянули, а Лок медленно произвёл аккуратный разрез и юркнул внутрь.
Надеюсь, никакой магической сигнализации здесь нет, по крайней мере, в стенах, иначе нам придётся туго, а весь план пойдёт насмарку. Мы замерли в ожидании, и я чувствовал, как гулко колотится моё сердце и жутко хочется пить. Пришлось сунуть в рот пригоршню снега, чтобы хоть как-то утолить жажду и немного отвлечься.
Уже совсем скоро из разреза показалась довольная морда гоблина, который ухмылялся так, будто сорвал джек-пот, и я понял — всё прошло по плану. Лок выбрался наружу, сунул окровавленный кинжал обратно в ножны и обвёл всех торжествующим взглядом, не говоря ни слова. Всем и так всё было понятно. Мы тут же отправились к следующему шатру, не теряя времени зря.
Я ощущал себя Биг Боссом, крадущимся по вражеской базе, чтобы уничтожить прототипы Метал Гиров, и эту миссию мне нужно было пройти исключительно на S-ранг. И надо признать, на приставке делать это гораздо проще, чем в жизни. Честное слово, я бы лучше всю ночь шинковал этих эльфов топором. Скрываться и прятаться в тенях оказалось гораздо утомительнее, чем я думал.
Всего на этой опушке стояло четыре шатра, и нам нужно посетить каждый с дружеским визитом. Благо, можно не спешить, зимние ночи длинные, да и луна частенько скрывалась за облаками, позволяя нам передвигаться с меньшей опаской.
Эльфийские часовые оказались совершенно безалаберными воинами. Они часто останавливались поболтать друг с другом, смеялись, показывая на выжженный склон, даже в темноте выделяющийся чёрной кляксой. Будь мы чуть менее благоразумны, вырезали бы их по одному, и они бы даже не заметили, но я не хотел так рисковать. Прятать мертвецов здесь некуда, а если кто-то случайно обнаружит лежащий труп, например, при смене караула, то и наше дело вылетит в трубу.
К следующему магу подобрались так же незаметно и тихо, остановились у шатра, так же затаившись под стеной. Ещё один из гоблинов скользнул внутрь, и мы принялись ждать. Прикончить спящего — дело пары секунд при должной сноровке, но гоблина всё не было и не было, и я заволновался, почуяв неладное.
Я оглядел моих спутников, раздумывая, кого отправить внутрь, но в итоге решил расширить надрез в стене и сунулся туда сам.
Перед моим взором предстала картина того, как на роскошной кровати лежит зарезанный эльф, а гоблин с увлечённым видом роется в сундуках и мешках, разглядывая кружевные трусики и магические фолианты.
— Тц! Эй! — бешено зашипел я.
Гоблин подскочил на месте, резко разворачиваясь в прыжке, увидел мою разгневанную харю и сел прямо там же, едва не уронив на себя комод с раскрытыми ящиками.
— Потом будешь лутать! — прошипел я. — Пошли!
Тот закивал, неловко поднялся на ноги и поспешил выполнить приказ. Сказать, что я разозлился, значит ничего не сказать, я пребывал в настоящем бешенстве. В гоблинов мы, конечно, дисциплину не вколачивали так, как в молодых орчат, но они всё равно должны понимать, что можно делать во время вылазки, а что нельзя.
Третий шатёр разрезали точно так же, и внутрь снова отправился Лок, пожалуй, один из немногих гоблинов, которым я мог доверять. Всё должно пройти идеально. Этот шатёр находился до опасного близко к солдатским кострам, и отсветы то и дело добирались до нас, заставляя наши тени выплясывать на ткани шатра.
До моего слуха доносились обрывки разговоров, чужая певучая речь казалась исковерканной и нелепой, и только отдельные слова изредка звучали так, будто я их где-то слышал. Ощущение было такое, будто я, носитель русского языка, вдруг услышал разговор на хорватском или болгарском.
Так или иначе, в лагере пока всё оставалось спокойно, караульные медленно обходили периметр, вглядываясь во мрак зимнего леса и чёрную кляксу выжженного склона, и даже не думали обратить внимание на то, что творится внутри лагеря.
Лок молча выбрался из шатра, вытер кровь с клинка, вернул его на положенное место и мы поползли к последнему колдуну.
Схема уже отработана, принцип понятен и ясен всем, и многие, пожалуй, уже мысленно праздновали успешный рейд, но когда мы подобрались к шатру и прислушались, то вместо ожидаемой тишины или храпа нашего слуха достигло гулкое журчание и звон металлической поверхности, а потом тихий вздох и какое-то бормотание. Эта мразь не спит. Мы оказались вынуждены притаиться, замерев в неудобных позах. Все переглянулись. Оставлять мага в живых никак нельзя, но и лезть в палатку, пока тот бодрствует — форменное самоубийство.