Лжёт, собака. Я видел, как все пять гарпий носились над полем битвы задолго до того, как Азот соизволил явиться. Хотел, наверное, прийти на всё готовенькое, к сбору трофеев.
— Да? — хмыкнул я, приближаясь к нему вплотную. — А мне кажется, ты врёшь.
Топор, на котором запеклась кровь гномов и эльфов, молнией обрушился на череп Азота, рассекая его надвое, вождь упал замертво, не успев никак среагировать и, тем более, защититься. Я хмуро оглядел своё поредевшее войско, вглядываясь в ошеломлённые лица.
— Улдук, — позвал я своего верного товарища. — Принимай командование. Азот из племени Горелых Лис не справился.
Глава 45
Рейнджер, прижимаясь щекой к конской шее, беспощадно нахлёстывал хрипящую лошадь половинкой сломанного лука. Бежать, скорее бежать, как можно дальше, эта мысль билась в голове, словно пойманный в сети карп, неистово, безумно. Ужас пробирал эльфа до самых пяток, сердце колотилось так, что казалось — сейчас оно выпрыгнет из груди.
План казался надёжным и верным, достопочтенный Мздул предложил его, лишь взглянув на берега славного Эретуина, широкого, глубокого и неприступного. Эта река всегда служила надёжной защитой, а на её левый берег никогда не ступал враг. До сегодняшнего дня.
Индарасу (а это был именно он) казалось, что этот орк преследует его, словно какая-то злая насмешка судьбы. Да, им удалось прогнать чудовищ из лесной деревни, но потеряв при этом несколько магосов. Неслыханно! А ведь Индарас предупреждал, что орки начали пользоваться новым оружием, но маги лишь отмахнулись от него, как от назойливой мухи. Они всю жизнь учились, им виднее. И что? Энсираэль, лорд-командующий гвардии, отправил за орками своих доблестных рыцарей, уверяя всех, что оркам не удастся ускользнуть. И снова промах, орки ушли в горы.
Рейнджер, который провёл здесь немало дней и знал местные тропки лучше остальных, пытался убедить всех, что не стоит бездумно соваться вверх, и от него снова отмахнулись, мол, магосы зальют всё огнём и никто из чудищ не выстоит. И первый же отряд попал в ловушку вместе с тысячелетним Ферелиеном, которого несли в паланкине. В отместку магосы обрушили на склоны всю свою мощь и пребывали в полной уверенности, что им удалось запугать дикарей, но следующей же ночью орки пробрались в лагерь и просто убили их спящих… Вся кампания пошла наперекосяк. Индарас Глубокие Ножны, оставшийся за главного после гибели магосов и лорда-командующего, приказал отходить, чтобы сохранить хотя бы оставшееся войско, и, как выяснилось, зря. На него просто повесили все неудачи и разжаловали в простые солдаты.
И это было бы для Индараса наказанием, если бы он при этом не чувствовал облегчение. Простым лучником выжить гораздо проще, пусть даже и приходится терпеть некоторые лишения.
Когда с восточной границы пришли известия о том, что орки снова спустились с гор, Совет долго не мог договориться, что делать, растрачивая драгоценное время на ссоры, склоки и интриги, а когда они наконец выработали план, чудища уже подошли к берегам Эретуина, так что останавливать прорыв бросили просто ближайшие два гномьих хирда и роту эльфийских лучников, среди которых теперь и служил Индарас.
Они даже не успели закрепиться на этой круче и окопаться, как предлагали гномы. Даже камней и прочих ловушек не успели заготовить, так что останавливать продвижение орочьих орд пришлось только лишь стрелами.
Магосы, все до единого, остались в столице под тем или иным предлогом, не желая покидать свои уютные дворцы, так что надеяться можно было только на крепость гномьего хирда и свои верные луки.
И рейнджер стрелял так метко, как никогда раньше, каждая стрела летела точно в цель, убивая или раня наступающих зеленокожих. Вот только им ударили в спину, и орки зажали их в тиски. А в рукопашном бою эльфы никогда не были сильны.
Индарас вспомнил перекошенную ненавистью злобную морду орочьего вождя, размахивающего топором с такой скоростью, что отрубленные конечности и головы разлетались в разные стороны. Этого вождя он уже видел, и не раз, но лицом к лицу оказался впервые.
Чтобы выжить, Индарасу пришлось подставить под удар свой драгоценный лук, который тут же развалился на две половинки. Лук, выращенный из маленького семечка тиса, которое Индарас ещё в детстве посадил в священной роще, лук, который за долгие годы стал больше, чем просто оружием, он стал продолжением его руки. И теперь этот лук был не более, чем двумя деревяшками, и это ранило сильнее, чем самые страшные раны.