— Ты чего на него пялишь, коза лупоглазая? — моментально встрепенулась блондинка, вперившись в рыжулю ненавидящим взглядом.
Та, ойкнув, отвернулась и опустила голову, а я мысленно сосчитал от пяти до нуля, прежде чем вновь обратиться к Ее императорскому высочеству. Потому что мои принципы всё еще непоколебимы. Я не бью женщин.
— Знаешь, что? — сдержанно проговорил я, и княжна с интересом воззрилась на меня. — Когда у тебя день рождения?
— В «НаСвязи» же указано. Двенадцатого июля. А что?
— Я просто уже знаю, что тебе подарить. Энциклопедию этикета для девочек с возрастным цензом от нуля до двенадцати плюс.
— Ну, была у меня такая, — нисколько не обиделась она. Или же не поняла, к чему я клоню. — Называлась «Для маленьких принцесс».
— А нужна «Для маленьких демонов»… — процедил сквозь зубы. — И вообще, меня всё еще беспокоит один вопрос. Ты каким образом сюда зачислилась вообще, если твой отец права на это дать не мог? Хотя бы из соображений твоей безопасности и безопасности всех остальных.
— Ты правда хочешь это знать, Гордеев? — кокетливо улыбнулась она. — Заинтересован во мне?
— Я заинтересован в том, чтобы здесь ничего не рвануло и в одночасье из академии не пришлось бы вывозить груженные катафалки.
— Ты забавный.
— Нет, дело в усиленном инстинкте самосохранения. Одно из тел в этих катафалках может оказаться моим.
— Что ж, — сдалась девушка, — я подделала отцовскую подпись и позаимствовала императорскую оснастку.
— Что-что сделала?! — быстро заморгал. — А если узнают? Тебя же отсюда пинком с ноги во дворец отправят.
— Я долго готовилась к поступлению, — неожиданно посерьезнела она. — Узнавала, как здесь всё устроено и что для этого необходимо. Как обойти запреты и чем мне это грозит. Ты сам всё увидишь во время приношения клятвы студента. Написанное пером можно сжечь, а сказанное — не воротишь…
На мгновение, всего лишь какое-то мгновение, я увидел в ней ту самую серьезную, собранную, благородную женщину из императорского рода, глубоко уходящего корнями в историю Российской Империи. А затем она сама начисто перечеркнула это впечатление, глупо захихикав и закатив глаза.
— Да в самом деле, херня вопрос — стырить что-то у папаши, если знаешь точное время смены караула и где что находится. Он педантичный просто звездец и всегда всё кладет на одно и то же место. Подписала бумажку, отправила и свалила.
— Но тебя же ищут. Или сам Император эту бумажку отозвать не может?
— У бюрократии есть свои плюсы. К тому моменту, когда он сумеет ее отозвать, в ней уже не будет никакого смысла. Только и может своих миньонов посылать и надеяться, что они закинут меня на плечо и унесут обратно во дворец. Херушки, ха! Даже клетка из чистого золота — тюрьма, как ни посмотри.
— Или сдерживающий фактор, — проворчал под нос.
К тому моменту, когда я раскрыл страшную тайну поступления Полиночки, все студенты уже собрались в актовом зале. Грянула торжественная музыка, ознаменовавшая открытие церемонии, и переговаривающиеся между собой учащиеся стихли.
— Слово предоставляется, — раздался голос из динамиков по периметру зала, — ректору — Маргарите Артуровне Шлейфер!
Она буквально выплыла из-за кулис в своем необычном прикиде, сочетавшем темно-синий мундир с богато украшенными эполетами и такого же цвета юбке в пол. Честно говоря, я был приятно удивлен. На вид ректору лучшего и древнейшего учебного заведения в Российской Империи было не больше тридцати лет. Черные волосы уложены в толстую косу вокруг головы, в ушах болтаются серьги с шариками цвета металлик. Руки сложены за спиной, грудь колесом, подбородок высоко поднят.
Многих деталей с такого расстояния я не увидел бы, но к счастью по бокам от сцены висели мониторы, на которых лицо Маргариты Артуровны транслировали крупным планом.
— Добро пожаловать в Московскую Академию Благородных Магов. — Голос ее был низким, грудным и пронизывающим до мурашек. — С тысяча шестьсот семидесятого года наша академия гордо принимает в своих стенах не только магов со всей Империи, но и со всего мира. Год за годом мы обучаем, воспитываем и выпускаем лучших из лучших. Готовых применить свои способности во благо не только своего рода, но и людей, трудящихся под его началом. Путь этот труден и тернист. Он окроплён кровью, потом и слезами, а потому вам следует работать над собой, не покладая рук, чтобы в конечном итоге заслужить право именоваться выпускником этой академии. Не все первокурсники, — бросила она надменный взгляд в сторону первых десяти колонн, — успешно окончат первый курс. Не все четверокурсники, — взгляд переместился на последние колонны, — успешно сдадут выпускные экзамены. Этой чести достойны лишь те, кто переступит порог лени, нежелания и жалости к себе. — Обведя взглядом весь зал, она с легкой улыбкой подытожила: — Я объявляю новый учебный год открытым! Благодарю за внимание, — и такой же плывущей походкой от бедра выплыла обратно за кулисы.