— Из Французской Империи…
— А-а-а… Je vais te niquer ta gueule maintenant (фр. «Сейчас-то я тебе рожу и расхерачу»), — медово проворковала Полиночка и зарядила Дамьену в нос с характерным хрустом. — Вот как знала, что однажды пригодится! А теперь подытожим… урод! — ловко поднялась она на ноги и, скрестив руки, задумчиво уставилась на рассеянный свет уличных фонарей, отраженный от глади реки. — Ректорша наняла твою никчемную тушу, чтобы заменить Гордеева. И только она одна знает, где он находится. Как давно? — с легкой улыбкой обернулась она к ползущему восвояси на четвереньках Дамьена. — Как давно, собака сутулая?! — в два прыжка оказалась она рядом с ним, схватила за шиворот и перекинула через себя.
— А-а-а!.. — протяжно взвыл тот, и каблук девушки плавно опустился на его ширинку.
— Я вопрос тебе задала, между прочим, — снова принялась терять терпение Полиночка. — Неуважительно, знаешь ли, даму игнорить.
— Три дня… назад… — сдавленно ответил тот, с ужасом поглядывая на острый каблук.
— Значит, я была права. Женская интуиция вообще редко подводит. Как говорится… — надавила она туфлей, заставляя парня сжаться, — …из тысяч любимого узнаю. Любовь — вообще самая мощная сила в мире, понял, нет? Понял, нет?!
— Понял…
— Ага, понял он, конечно, — закатила она глаза. — А теперь бери свои ножки в ручки и с*ебывай отсюда, пока не передумала. И чтоб на глаза мне больше не попадался, а то, боюсь, не сдержусь и на одного ссыкливого п*здюка в мире станет меньше. До десяти считаю. Раз…
Княжне и счет продолжать не пришлось, потому что Дамьен моментально подорвался и, спотыкаясь сначала об неровные стыки плитки, а затем об зеленый пологий склон, поспешил ретироваться.
«Ты в порядке?! В порядке?! Ох, бедняжеч-ч-чка ты моя с-с-сладкая…» — причитала Мими где-то на периферии сознания, пока профессиональный самозванец, не сбавляя скорости, несся по набережной, опасливо оглядываясь.
Даже лишние килограммы не стали преградой для того, чтобы развить приличную скорость. Прямо на ходу Дамьен вынул из кармана смартфон, хаотично тыкая по сенсорному дисплею и пытаясь вызвать такси.
Лицо адски пылало, в виски стреляло от боли. Кончиком языка он водил по пустым полостям на нижней десне, где еще несколько минут назад были целые зубы. Воротник белоснежной рубашки заляпала свежая кровь, а прохожие удивленно оборачивались на внезапного вечернего марафонца.
Однако парню было всё равно. То плача, то улыбаясь француз радовался. Радовался хотя бы тому, что ему удалось остаться в живых после столь жестокого разоблачения.
«Эта девуш-ш-шка явилас-с-сь из с-с-самой Преис-с-сподни… Ты нич-ч-чего не с-с-смог поделать…»
Только немного погодя, сидя в салоне такси и дрожа всем телом, Дамьен осознал, что натворил. Сдал заказчика. Сдал эту женщину с потрохами! Никогда прежде подобных ситуаций у него не возникало, и он понятия не имел, как же ему поступить дальше. Признаться ректорше в том, что ее причастность к исчезновению Димитрия обнародована? Затаиться в какой-нибудь дыре до лучших времен? Или же пустить всё на самотек?.. Сказать, что был нем как рыба, а если и спалили, то не его самого?
Княжна выглядела достаточно хитрой для того, чтобы со всей имеющейся информацией не упустить Маргариту Артуровну из виду. Не дать ей сбежать. А если возможности избежать наказания у нее не будет, то и до своего исполнителя она добраться уже не сможет. Слишком много вариантов. Слишком много их производных!
«С-с-сперва тебе нуж-ж-жно прийти в с-с-себя… Я же ч-ч-чувствую твою боль, пирож-ж-жочек…»
— Да заткнись ты наконец!!! — вслух взревел он, заставив таксиста вздрогнуть и резко обернуться.
— Радио… выключить? — осторожно осведомился тот.
— Нет, оставьте… — махнул Дамьен рукой, прикрывая глаза. — Хотя нет, — в моменте передумал он. — Включите что-нибудь грустное…
И в салоне спустя некоторое время заиграла классическая музыка с печальной скрипкой в качестве ведущего инструмента. Надрывно засвистела флейта…
«Подходящий аккомпанемент к главной неудаче в моей жизни», — посчитал парень, слизывая проступившую на разбитой губе кровь.
Глава 27
Ощущения в теле при пробуждении были странными. Будто бы меня варили на медленном огне на протяжении нескольких часов. Правую ногу не чувствовал от слова «совсем», все остальные части покалывало мелкими иголочками.
Несмотря на мерзкое состояние, если я вообще чувствовал хоть что-то, значит, жив.