- Посадим тебя, Серпилин, сверху на броню - да и всё. Делов то!
- На возможность установки панорамного прицела это никак не повлияет, - возразил Серпилин. - Правила установки оборудования формализованы по количеству мест экипажа.
- Вот, проклятая бюрократия, - сказал я с чувством, легко в мыслях отказываясь от дурацкого плана. - Значит, придётся больше отдавать внимания командирскому прицелу. А ведь точно! Как это я раньше не додумался? Вид сверху - решает! Так, Ложкин, доедай скорее - поедем пробовать идею.
Забираясь на своё место, я помянул недобрым словом конструкторов танкетки, содрав кожу на боках и больно стукнувшись локтем. Потом вспомнил, что сам комплектовал машину по принципу "насколько денег хватило", и смирился.
Люк закрывать не стал, и при скудном освещении проникающем сквозь проём над головой, ещё раз осмотрел пушку. Расположение рычагов теперь виделось вполне логичным и удобным, а боеукладка оказалась расположенной вообще в единственно возможном месте. Благо, вытаскивать снаряды из неё я мог одной рукой и наощупь.
Взял снаряд, мимолётно ощутив удовольствие от совершенства его внешнего вида (ну и что, что дизайнер нарисовал?), зарядил пушку, примерился к обоим прицелам.
- Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов!
- К бою.
Свет над головой померк, когда танкетку затянуло туманом. А потом, к моему удивлению, стало совсем темно.
“Восточная зона глобальной карты, сектор 218, тип - смешанный: лес. Барсучья гряда".
Люк по-прежнему был открыт - это я сразу проверил, подняв руку над головой. Ни в прицеле наводчика, ни в командирском прицеле не было видно не зги. И выглядело всё это очень странно.
Встав ногами на сидушку, я осторожно высунулся из люка. Прислушался.
В темноте угадывались неясные силуэты деревьев и башни танков, стоящих по соседству. Где-то вдалеке торопливо откашлялся пулемёт, потом почти на пределе видимости, небо слегка подсветило красным, а спустя несколько секунд покатилось эхо далёкого взрыва.
Мы явно покинули ангар и стояли в одной из многочисленных локаций глобальной карты, готовясь к бою. Но почему, черти гейм-мастера раздери, тут выключен свет? Может, боевое задание рассеет мглу недостатка информации? Я опустил на лицо очки, продолжая вслушиваться в окружившую меня плотным коконом, тёмную ночь. С удовлетворением убедился, что меню работает нормально. Ткнулся в боковую панель, вчитался в строчки задания.
"Редкая удача дарована твоему экипажу. Ночной бой позволяет проявить все свои лучшие качества командира. Основная цель: уничтожить одну единицу вражеской бронетехники. Дополнительная цель: выжить в бою."
Ну, зашибись. Попробовал, называется, командирский прицел. И как теперь воевать, если вообще ничего не видно?
Рядом зарычал танковый дизель, лязгнули гусеницы и, воняя сгоревшей солярой, соседняя машина ушла в непроглядную ночь. Союзник, между прочим. Вот как он ориентируется в темноте?
Я уже собирался поднять очки на лоб, как вдруг заметил маленькую приписку к заданию:
"Если твоя машина не оборудована приборами ночного видения, поищи подарок в боеукладке".
Предложение поискать подарок в боеукладке выглядело, как минимум, двусмысленно. Тем более, что лишний раз трогать снаряды в кромешной темноте не хотелось категорически. Я поднял очки на лоб и выбрался из люка. Со всех сторон в ночи взрыкивали грубыми голосами смертоносные машины, устремляясь к одним им ведомым целям. Вдруг где-то впереди раздался тонкий угрожающий свист и я уже собирался юркнуть обратно, как вдруг увидел ярко-белую полосу, устремившуюся в небо. А потом там, под низкими тучами, вспыхнул яркий свет и осветительная ракета начала свой медленный путь к земле, покачиваясь на стропах парашютика. И сразу стали видны контрастные, в её мертвенно-белом свете, силуэты разъезжающихся танков, лесной массив вокруг и перекресток трёх дорог, прячущихся среди деревьев.
А ведь это вариант! Когда кто-то пускает осветительную ракету, можно успеть поменять позицию, а то и, чем гейм-мастер не шутит, найти себе цель для стрельбы. И пока искусственный свет разливался из-под низких туч, следовало поспешить.
Стоило мне захлопнуть крышку люка над головой, как неподалеку раздался громкий хлопок и в борт танкетки хлестко ударил веер осколков. От дробного металлического звука меня аж передёрнуло и сразу в голове всплыли воспоминания о том, как десятки пулемётов изрешетили мою машину в прошлом бою. Но в этот раз, стоять и ждать смерти я не собирался.
- Ложкин, давай вперёд!
- Но я ничего не вижу, командир, - растерянным голосом сказал водитель. - Ты фары забыл купить!
- Да без разницы! - заорал я в темноту, буквально всем телом чувствуя всё новые разрывы, сотрясающие землю под нашей танкеткой.
Громкие хлопки и грохот снаружи начали сливаться в сплошной равномерный грохот.
В недрах моей машины раздался неприятный треск, танкетка рыкнула чахлым движком и несмело покатила вперёд. Но даже такого слабого толчка оказалось достаточно, чтобы мои рёбра чувствительно сдавило о какие-то железки, невидимые в темноте. Мне показалось, что Ложкин что-то кричит, но сквозь стрёкот двигателя и грохот разрывов долетали лишь отдельные слабые звуки. Шлемофон!
Я схватил провод и наощупь воткнул его в разъем бортовой сети.
- … и тогда мы точно встанем! - раздался в наушниках голос Ложкина и тут же последовал тупой удар всего моего организма о массу твёрдых предметов передо мной. Я коротко взвыл.
Движок танкетки чахоточно откашлялся и заглох. В кромешной темноте по-прежнему не было видно ни зги.
- Ну вот, я же говорил, - печально сказал Ложкин. - В дерево воткнулись.
- Тихо! - сказал я, прислушиваясь к удаляющимся звукам разрывов. - Кажись, пронесло.
Ещё некоторое время мы сидели в тишине, а потом я вдруг сообразил, что на командирский прицел должны передаваться данные с тех союзных машин, что ушли вперёд. Осторожно ощупав руками какие-то железные выступы и провода, я с трудом нашел резиновую "маску" командирского прицела, и приник к ней.
Сперва я не видел ровным счётом ничего. Всё та же темнота перед глазами, и если бы не давление резиновой прокладки на скулы и лоб, можно было бы подумать, что никакого прицела я просто не нашёл. Однако, уже вскоре глаза чуть не ослепило крохотными вспышками разрывов, на которые я смотрел с "большой высоты". Пошарив руками, я нащупал поворотное кольцо на рукояти, позволяющие менять масштаб карты. И когда в следующий раз огненные вспышки озарили крохотные участки карты, приблизил их, чтобы рассмотреть получше: кто там стреляет, куда, и что из всего этого получается.
- Так что, командир, пробуем отъехать? - спросил водитель.
- Погоди, - сказал я ему. - Сейчас разберёмся, где противник и тогда поедем фраги сшибать.
А над картой разливалось уже знакомое мертвенно-бледное свечение осветительной ракеты. И в этом белом свете вдруг всё стало видно, точно жизнь бацилл под мощным микроскопом.
Покрытая лесом гряда холмов разделяла синие и зелёные точки, причём и те, и другие уверенно ползли с двух сторон вверх по склонам, готовясь сойтись в бою на самом верху. На левом фланге, там где склон оказался пониже, два больших танка и антитанк "зелёных" сумели первыми оседлать вершину, и теперь пытались организовать обстрел противника. Мешал им гребень холма, выбираясь из-за которого, они тут же становились отличным мишенями. И если их до этого момента ещё не подбили, то лишь потому, что темнота слишком часто останавливала перестрелку.
Всё это я успел разглядеть, пока горела очередная осветительная ракета, а затем сумрак укрыл карту точно также, как и поле боя посреди ночного леса. Полная темнота боевой рубки меня больше не дезориентировала, но раздражала. Поводив руками перед собой в тщетной попытке найти хоть какой-нибудь выключатель, я сказал Ложкину:
- Можешь хоть какую-нибудь лампочку включить?