Я повернул голову и посмотрел на Ложкина. Он застыл в картинной позе идеального водителя - хоть фотографируй и выпускай учебник "Как правильно сидеть за рулём". В руках у него, правда, была не рулевое колесо, а штурвал, но в танкистском шлемофоне на лётчика он всё равно походил слабо.
Вспомнив, что свой головной убор оставил на останках предыдущей машины, я слегка испугался, но мгновением позже с облегчением перевёл дух: шлемофон мой лежал на массивном кожухе, расположенном между мной и водителем. То ли Ложкин принёс, то ли система сама позаботилась о рассеянном командире экипажа.
Я поискал глазами гнездо для подключения шлемофона к бортовой сети, обнаружил его справа, на стене, позади командирского прицела, надел шлем на голову, поверх нацепил свои "очки-консервы", воткнул штекер.
-... слышишь? Едрить, меня что, никто не слышит? Командир!
Я прижал ларингофон пальцем к шее и быстро сказал:
- Слышу тебя, Зверь. Что там у тебя?
- Наблюдаю бой. Жду указаний.
- Какой ещё бой? - удивился я.
И в этот момент резкий порыв ветра разом сдёрнул в сторону занавес тумана, на котором всё это время сохранялось изображение стен ангара, и от увиденного я на несколько секунд лишился дара речи.
Бескрайнее жёлтое поле с небольшими островками леса, разбросанными редко, точно кляксы на большом листе бумаги. Невероятной глубины небо, переходящего от бледно-голубого вдали к тёмно-синему над головой с ослепительно ярким сгустком неистового белого огня, изображающего солнце. Небольшие холмы и лощины, одинаково густо покрытые спелой пшеницей. И на фоне всего этого великолепия - горящие танки.
Мы оказались в самой гуще ожесточённого боя, причём по какой-то прихоти гейм-дизайнера, первые тридцать секунд не было слышно ни звука, а всякое движение вокруг выглядело замедленным, точно в кино. Неторопливо поднимались и опускались языки пламени на ближайших горящих машинах, медленно полз в небо чёрный дым, лениво карабкалась на дальний пригорок танкетка.
- Это что за фигня? - спросил я, наклоняясь вперёд, чтобы лучше разглядеть происходящее.
И в этот момент, игровой сценарий отпустил сцепление и до отказа выжал акселератор.
Со страшным треском в сотне метров от нашей машины прямо в воздухе плеснул во все стороны разрыв. И тут же одновременно со всех сторон застучало и загремело на разные лады. Гавканье мелкокалиберных орудий и стрёкот пулемётов тонули в гулких разрывах фугасов и треске рвущих воздух осколочных снарядов, рёв танковых двигателей причудливо перемежался с резкими ударами металла о металл, и оттеняя звуковую феерию, где-то совсем недалеко страшно бабахали пушки большого калибра.
Оглушенный и почти контуженный я пялился на корпус большого танка, обведённого синей каймой, что выехал прямо перед моей машиной откуда-то справа, одним выстрелом буквально разметал в труху танкетку на дальнем и холме, и начал поворачивать тяжёлую угловатую башню в нашу сторону.
- Гриня, вперёд! - охнул я, севшим враз, голосом, но Ложкин услышал и, как мне показалось, просто изо всех сил топнул ногой по всем педалям сразу.
Бронетранспортёр обиженно взвизгнул шестерёнками и рванул так, что меня вдавило в спинку кресла. Справа мелькнул танк с огромным жерлом ствола большого калибра, нос нашей машины начал задираться и я потерял из виду землю с горящей техникой и теперь видел только раскачивающееся голубое небо в жирных полосах копоти многочисленных пожаров.
Позади что-то бахнуло так, что мне показалось, будто по крыше нашей машины саданули здоровой дубиной. Затем нос бронетранспортёра резко качнулся вниз и я увидел летящую навстречу землю. Резко откинувшись назад, я отчаянно замахал руками, пытаясь найти, за что зацепиться, схватился за ленту с патронами, свисающую с потолка, отпустил и мгновением позже нащупал какую-то жесткую ручку.
Нос машины снова задрался, но я уже был к этому готов, и гораздо спокойнее нащупал точку опоры второй рукой, одновременно озирая поле боя через все доступные окна по кругу и пытаясь разобрать сквозь грохот разрывов неясное бормотание Зверева в наушниках.
Бронетранспортёр двигался намного шустрее предыдущих машин, на которых мне приходилось здесь ездить. Именно поэтому мы легко проскочили под носом у тяжелого вражеского танка и нырнули в здоровую яму, очень сильно походившую на большую и старую воронку, уходя с линии выстрела, и без видимых усилий поднялись по другому склону, вновь оказавшись прямо посреди кипящего боя между десятками бронированных машин.
Ложкин ловко объехал горящий остов большого танка и увеличил скорость. Я в боковое окно обнаружил зеркальце заднего вида и видел, как на том месте, где мы только что были, опадают бессильно черные крылья от разрыва снаряда.
- Молодец, Гриня, - сказал я, и водитель коротко кивнул, принимая похвалу. - Так, что у нас из доступных целей видно? Серп? Зверь?
- Цели есть, - тут же отозвался Серпилин, - но я не могу стрелять, пока ты не отдал приказ.
- Тоже жду приказа, - добавил Зверев.
- Мужики, ну вы чего, как не родные? - удивился я. - Мы же в бою. Мочи синих, пока не позеленеют!
- Есть!
- Есть, командир!
- Куда ехать, командир?
- Жми на газ, Гриня, - сказал я, поворачиваясь к прицелу командира.
Впереди показалась танкетка, мчащаяся в ту же сторону, что и мы. Точнее, она могла бы показаться мне мчащейся, наблюдай я за ней, сидя в одной из реинкарнаций моей самоходки. Сейчас же мы догоняли её с такой скоростью, что я даже не успел определить, вражеская перед нами техника или союзная. Но Серпилин из своей пулемётной башенки прекрасно видел всё, а приказ от меня он уже получил.
Пулемёт ударил неожиданно громко и звонко. Задергалась лента с патронами, а на пол посыпались дымящиеся гильзы. В кабине немедленно распространился острый и удушливый запах сгоревшего пороха.
"Синяя", - догадался я.
Хоть окошки в нашей новой машине и выглядели огромными после замкнутого объема танковой рубки, видно через них всё равно было не очень хорошо. Я прижался лицом к маске командирского прицела.
Сперва глаза разбежались от пестроты картинки, где на тёмно-жёлтом фоне с редкими зелёными пятнами двигались, стреляли и горели десятки крохотных танчиков. Затем, рука привычно повернула рукоять прицела, картинка придвинулась и сразу же стал хорошо заметен стремительный броневичок, обгоняющий медлительную танкетку, обведённую по контуру синим кантом. Танкетке поведение броневичка не нравилось, и, немного пошевелив курносой пушкой, она плюнула вдруг вслед броневичку красным огоньком.
Удар в левый борт смял тонкую броню, разбил окно в двери Ложкина и толкнул нос бронетранспортёра вправо. Я уже почти привык к грохоту и потому лишь на миг оторвался от прицела, чтобы бросить короткий взгляд на водителя. Ложкин невозмутимо смотрел вперёд и твёрдо держал штурвал в руках.
- По касательной прошло, - сказал в наушниках шлемофона голос Серпилина. - Зверь, не спи, твой выход.
Позади, словно только и ждал дополнительного разрешения от заряжающего, зашелся в дробном грохоте пулемёт Зверева. Я приник к прицелу, ещё больше приближая картинку и концентрируя всё внимание только на нашем противнике. Танкетку можно было теперь различить во всех деталях, включая решётку на корме, откуда валил сизый дым дизельного выхлопа и комки грязи, летящие во все стороны от движущихся бесконечным конвеером звеньев гусениц. Промазать с такой дистанции было невозможно, поэтому я отлично видел снопы искр и вмятины на броне от попаданий пуль, которыми противника осыпал Зверев. Но, видимо, броня у танкетки была чуть толще, чем мог пробить наш пулемёт. А её башня тем временем шевельнулась, беря поправку на неточность предыдущего выстрела.