Когда я отпускаю ее, она хнычет. Звук проникает прямо в мой член.
Трахните меня.
Я смотрю на Беллами. Она застыла на месте, ее глаза расширены, а пальцы прижаты к губам в недоумении. Довольная улыбка растягивается на моем лице, когда я замечаю, что ее верхняя губа кровоточит.
Три громких стука в дверь заставляют нас отстраниться друг от друга.
— Мисс Уорд, вы здесь? — раздается из-за двери голос Торнтона. — У вас есть тридцать секунд, чтобы выйти отсюда, прежде чем я добавлю к вашему счету еще две недели наказания.
Я выхожу раньше нее, оставляя ее собирать свои вещи трясущимися руками.
Торнтон проводит для нас самую бесполезную в мире экскурсию, тратя на это полчаса моей жизни. Это пустая комната с полками, которые нужно сложить.
По-моему, все понятно.
Беллами не произносит ни слова на протяжении всей экскурсии, ее руки защитно скрещены вокруг своей груди, и она бесшумно следует за Торнтоном.
— В течение следующих шести недель вы будете находиться здесь каждый будний день в пять часов вечера без перерыва. Я хочу раз в две недели получать информацию о ваших успехах. И мисс Уорд, — она поднимает на него глаза, когда он произносит ее имя. — Само собой разумеется, что нам придется официально пересмотреть статус вашей стипендии в контексте этих новых событий.
Она почти незаметно кивает головой, шепча пораженное
— Да, сэр.
— Вы свободны.
Не дожидаясь, пока ей скажут это второй раз, она хватает свои вещи и уходит, прежде чем он успевает передумать.
Торнтон хлопает меня по плечу.
— Не обижайся, сынок. Ты же знаешь, что в такие моменты я не могу проявлять никакого фаворитизма.
Он проходит мимо меня, но я хватаю его за лацкан пиджака и удерживаю на месте.
— Ты не будешь ничего пересматривать.
— Прости?
— Я не люблю повторяться, — говорю я ему. — Ты не будешь рассматривать ничего, связанного со стипендией Беллами, и не будешь вносить в ее личное дело постоянное замечание.
Она не может уйти сейчас. Это становится все интереснее.
Он надувает грудь — маленькое, ничего не значащее ничтожество, пытающееся казаться большим перед зверем, стоящим гораздо выше в пищевой цепочке.
— Мне придется поговорить с твоим отцом...
Обхватив рукой его галстук, я дергаю его, чтобы поставить на колени перед собой. Моя нога надавливает на руку, которую он использовал, чтобы поймать себя, добавляя достаточно веса, чтобы почти сломать пальцы.
Я резко нажимаю, слыша, как под ногой раздается приятный хруст. В этот раз я точно задел его мизинец.
Он беспомощно кричит, киска. А я даже не сильно надавливаю.
— Ты ничего не скажешь моему отцу. На самом деле, ты скажешь ему, что она превзошла все ожидания, и ты в полном восторге. Я хочу, чтобы ты сказал ему, какой замечательный выбор он сделал. В противном случае я сообщу очаровательной миссис Торнтон о ваших особых встречах с профессором Стивенсом один на один. Понятно?
Еще одно преимущество нахождения на вершине пищевой цепочки? Бесконечное количество полезной информации, поступающей ко мне, чтобы я мог использовать ее для шантажа.
Это очень удобно в такие моменты.
— Хорошо, хорошо! — обещает он. — Отпусти мою руку.
Я великодушно выполняю его просьбу. Он перекладывает свою больную руку в другую, осторожно потирая ее.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я отменил и наказание?
Я даже не подумал об этом. Мне не терпелось причинить Беллами новые мучения.
— Нет. Оставь наказание.
— Где ты был? — спрашивает Феникс, когда я вхожу в комнату с телевизором час спустя. Рис сидит рядом с ним, набирая текст на телефоне. При виде меня он откладывает его, и на его лице появляется озорная ухмылка.
Между ними стоит бутылка бурбона.
— Феникс не слышал о вашей небольшой ссоре. Почему бы тебе не ввести его в курс дела?
Я показываю ему палец и опускаюсь на диван рядом с ним. Схватив бурбон, я делаю глоток прямо из бутылки, устраиваясь поудобнее.
— Дункан отправил его в офис Торнтона во время Всемирной истории.
— Господи. Что ты сделал?
Я не думал, что это возможно, но ухмылка Риса стала еще шире.
— Давай, расскажи ему, с кем ты ввязался в это.
— Отвали.
— Лааадно, — говорит он, резко растягивая один слог. — У него было совместное наказание вместе с Беллами.
Феникс громко смеется.
— Что у тебя за проблемы с ней?
— Такие, что не было никакого наказания, ублюдок, и она стояла у меня на пути.
— Наказание было, а она не стояла. Признай, ты захотел заявить на нее свои права, когда увидел как Джереми с ней разговаривал.
Что-то мерзкое разворачивается внутри меня, когда я вспоминаю, как он сидел на ее парте и смотрел на нее, когда я вошел в класс.
У меня сжались кулаки при этом воспоминании. Я не соврал, когда сказал ему, что он мне мешает. Так оно и было.
У нас с ней было незаконченное дело, это не имело никакого отношения к тому, что я был территориальным или нет. Видя, как она сидит там, все еще влажная, раскрасневшаяся, с приоткрытыми губами, слушая его, я напрягся.
Потом я услышал, как он сказал, что заедет за ней зачем-то, и сорвался, выплеснув на нее ядовитые слова, которые, как я знал, заставят ее отреагировать.
— Ты ошибаешься.
— Значит, она не под запретом? — спросил Феникс с дразнящей улыбкой. — Потому что Беллами чертовски горяча, приятель. Если тебе не интересно, я могу попробовать сам.
Он облизывает губы в явной провокации. Подталкивает меня к ответной реакции. Все, о чем я могу думать, это о том, как он будет сосать ее верхнюю губу, как я это делал сегодня. Мое и без того мрачное настроение становится еще мрачнее, когда я думаю о том, что он может поцеловать ее раньше меня.
Я так крепко сжимаю горлышко бутылки с бурбоном, что она находится в нескольких секундах от того, чтобы случайно разлететься на куски в моей руке. Ему лучше знать, как играть со мной. Если он хочет войны, я ему ее устрою.
— Делай, что хочешь. — Я говорю, пренебрежительно махнув рукой. — Ты уже знаешь, что Сикстайн мне больше нравится. Может, и я попробую, если ты больше не будешь над ней издеваться.
При виде того, как ухмылка резко стирается с его лица, меня охватывает чувство полного удовлетворения. За этим быстро следует жестокость, вспыхнувшая в его взгляде на мои слова.
— Пошел ты, Роуг. — Шипит он, хватая меня за воротник. — Держись от нее подальше.
Поймав его руку, я выкручиваю ее, держа под неудобным углом от его тела.
— Аналогично.
В моем голосе отчетливо прозвучало предупреждение.
Я отпихиваю его руку, и он садится обратно в кресло, устремив взгляд в мою сторону.
— Раз уж мы все решили, — говорит Рис, добродушно вклиниваясь в разговор, — Тайер — моя.
— Она уже принадлежит кому-то другому.
Он переводит взгляд на меня.
— Ты бы позволил этому остановить тебя?
Справедливо.
Его голос не допускает никаких дискуссий. Я знаю этот его взгляд, который появляется у него, когда перед ним стоит невыполнимая задача. Если и есть кто-то, кто более конкурентоспособен, чем я, так это Рис. Именно поэтому он капитан нашей футбольной команды. Под обезоруживающей беззаботностью скрывается кобра, ждущая удара.
Он затаился в ожидании с очаровательной улыбкой на лице, выжидая, пока не представится удобный случай.