Тайер подводит меня к их апартаментам и открывает дверь. Беллами на кухне, что-то режет на разделочной доске, повернувшись спиной к двери.
— Уже вернулись? — спрашивает она, оборачиваясь. — Ты что-то забыла... — Она переводит взгляд на Тайер, стоящую в стороне. — Ты впустила его?
Тайер делает шаг вперед.
— Он загнал меня в угол на улице и не давал уйти, пока я не выслушаю, что он хочет сказать. Он чертовски упрям, — добавляет она, бросая на меня беззлобный взгляд. — Если уж на то пошло, я думаю, тебе стоит его выслушать. Там была красивая речь о том, чтобы вернуть тебя. Я рассматриваю варианты ее оправдания, правда.
Беллами вытирает руки о кухонное полотенце и бросает его на стойку.
— Я оставлю вас, — говорит Тайер. — Только захвачу это, чтобы было подальше. — Она добавляет, беря нож, который держала Беллами, и снова поворачивается ко мне. — Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе доверилась. Если ты еще раз причинишь вред моей лучшей подруге, я использую твои фамильные драгоценности в качестве рождественских украшений. Ты меня понял?
Я киваю, она направляется в свою спальню и закрывает дверь.
Беллами смотрит ей вслед, а затем оглядывается на меня. Мы стоим молча пару мгновений, прежде чем она вздыхает.
— Ну что? Чего ты хочешь?
— Мне очень жаль.
Она смотрит на меня с удивлением на лице. Она явно не ожидала услышать от меня эти слова.
— За что?
— За то, что втянул тебя в семейный бардак. За то, что подверг твою жизнь риску. За эмоциональную травму от того, что ты стала свидетелем того, что произошло на прошлой неделе, — говорю я ей. — Мне очень жаль.
— Это была не твоя вина. Твой отец был болен, и ты ничего не мог сделать. — Она говорит, отмахиваясь от моих извинений. — Я хотела спросить, как ты так быстро доставил мою маму?
— Они разрешили мне позвонить адвокату, прежде чем я сделаю заявление. Я позвонил ей, не хотел, чтобы ты оставалась одна.
Она рассматривает меня какое-то время, прежде чем отвести взгляд.
— Что ж, спасибо. У меня была отличная неделя с ней.
— Я рад это слышать, — говорю я ей. — Я скучал по тебе.
Она игнорирует это.
— Как ты держишься?
— Не очень хорошо.
— Могу себе представить. Мне жаль твоих родителей.
— У меня были годы, чтобы оплакать их. По маме — с тех пор, как она исчезла, по папе — с того момента, как он впервые меня ударил. — Я говорю ей честно. — Но не поэтому.
— Тогда почему?
— Потому что твой запах исчез с моей подушки, и я не могу заснуть. — Я говорю, не отрываясь, глядя на нее. — Я хочу вернуть его. Вообще-то, мне нужно, чтобы он вернулся.
В ее глазах вспыхивает гнев — первая эмоция, которую она проявляет с тех пор, как я вошел.
Хорошо, думаю я. Мы делаем успехи.
— Ты должен был подумать об этом, прежде чем переспать с кем-то еще.
— Я не трахал ее.
Она безжизненно смеется.
— Я тебе не верю.
— С чего бы это?
— А почему бы и нет? — отвечает она.
— Потому что я люблю тебя.
Что-то ломается внутри нее, и она отворачивается от меня.
— Убирайся.
— Нет.
— Убирайся! — Она говорит, ее голос срывается от эмоций, и она пытается сдержать слезы.
— Нет. Я никуда не уйду.
— Хорошо, тогда я уйду. — Она огрызается, хватает со стойки ключи, бумажник и телефон и направляется к двери. Я делаю два шага вправо, загораживая ей выход и возвышаясь над ней.
— Нет, пока не выслушаешь меня, — говорю я ей. Я сжимаю ее челюсть и поворачиваю ее лицо к себе, заставляя встретить мой взгляд. — Веришь ты в это или нет, но я безумно люблю тебя, Беллами. Я не знаю, когда именно это произошло — все, что я знаю о любви, это жестокие кулаки и бесконечная боль, поэтому я не знал, как распознать ее, когда почувствовал. Возможно, это случилось, когда мы проводили каждый день на наказании, или когда ты готовила мои любимые ливанские блюда, или даже в первую нашу встречу. Именно тогда я стал одержим тобой, потому что с тех пор ты не выходишь у меня из головы ни на секунду. Я просыпаюсь с мыслями о тебе по утрам, ты — первая, кому я хочу рассказать хорошие новости, и единственная, кого я хочу видеть в своей постели ночью.
Я не знаю, когда я влюбился в тебя, но что я знаю точно, так это то, что мой мир чуть не рухнул, когда мой отец направил на тебя пистолет. Я бы скорее умер, чем позволил ему причинить тебе больше боли, чем он уже причинил.
— Он не причинил мне и близко такой боли, как ты. — Она отвечает со слезами на глазах.
— Я говорю тебе правду. Я никогда не трогала Лиру. Когда я узнал, что мой отец убил мою мать, я столкнулся с ним, и он угрожал тебе. Он знал о моих чувствах к тебе раньше меня и использовал это против меня. Я подстроил все это на торжественном открытии, чтобы ты подумала, что я изменил, и мы расстались. У меня сердце разрывается от мысли, что я причинил тебе такую боль и заставил тебя ненавидеть меня, но я предпочел бы, чтобы ты ненавидела меня и была в безопасности, чем продолжать любить меня и быть в опасности. Ты — человек, который мне дороже всего на свете, и отказаться от тебя было самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать, но я сделал это, чтобы защитить тебя. В конце концов, это даже ничего не изменило.
— Ты мог бы мне сказать.
— А ты бы меня отпустила? Скажи мне честно, — добавляю я, прежде чем она успевает ответить. — Ты бы осталась в стороне и позволила бы мне справиться с этим самому?
— Нет, но это было не твое решение. Нас двое в этих отношениях, ты не можешь произвольно решать все за меня, особенно когда эти решения причиняют мне боль.
Я обхватил ее за талию и притянул к себе, наслаждаясь ощущением ее тела на своем. Прошло слишком много времени.
— Мне жаль, что я солгал тебе и причинил боль, но я не могу извиниться за принятое мной решение. Если бы мне предоставили выбор, я бы снова принял такое же решение.
— Ты не спал с ней?
— Я даже не прикоснулся к ней. Ты единственная, кого я хочу. Для меня больше никого нет.
Она толкает меня в грудь, и я неохотно отпускаю ее.
— Я не знаю, Роуг. — Она говорит, не глядя мне в глаза.
— Пожалуйста.
Мой тон отчаянный и умоляющий. Она переводит взгляд на меня, удивленная этим.
— Ты хочешь, чтобы я умолял? Я встану на колени прямо сейчас, если это то, что нужно, чтобы ты меня простила. — Я опускаюсь на одно колено, но она протягивает руку, останавливая меня.
— Не надо.
Я смотрю на нее с ожиданием, дыхание задерживается в груди в ожидании ее решения.
— Я прощаю тебя. Но, — добавляет она, поднимая руку, чтобы остановить мое движение. — Ты в немилости. Тебе придется унижаться.
— Блять, да! — восклицаю я. Я обхватываю ее за середину и встаю на ноги, кружа ее по кругу, пока она счастливо смеется. — Ты в полной заднице, детка. Потому что теперь, когда ты у меня есть, я никогда тебя не отпущу.
41
Роуг заносит меня в спальню, захлопывает за собой дверь и бросает меня на кровать. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю, как он срывает с себя рубашку. В тускло освещенной комнате видны рельефные выпуклости его живота.
Я тянусь к нему, но он хватает меня за запястье и отводит в сторону. Я дуюсь, глядя на него сверху.
Он ставит колено между моих ног и использует его для опоры, наклоняясь надо мной. Взявшись за воротник моей рубашки с обеих сторон, он резко дергает ее, разрывая пополам.