Лина покачала головой, с усмешкой глядя на гоблина:
— А почему бы вам просто не выбрать главного, кто будет принимать законы и решать важные вопросы?
Киф решительно покачал головой, словно Лина предложила ему что-то крайне возмутительное.
— Это категорически исключено! — воскликнул он. — Сегодня этот «главный» решает вопросы, а завтра уже провозглашает себя королем и окружает гвардией. Уж лучше как есть, чем посадить себе на шею очередного тирана.
Фауст, желая сменить тему, спросил:
— А как насчет воровства в Свободном Пристанище? У меня, кажется, увели коня, а Пивинс говорил, что здесь строго соблюдают законы.
Киф усмехнулся, его взгляд стал хитрым.
— Если есть свидетель преступления, то да, преступника изгоняют, — ответил гоблин. — А если что-то пропало, но никто не знает, куда делось и с чьей помощью, то и разбираться никто не будет. Пропало и пропало. Поэтому следите за вещами.
Лина, понимая, что разговор заходит в тупик, спросила:
— А что насчёт жилья в аренду?
Киф задумчиво кивнул.
— Бывает такое. Иногда жильцы пропадают навсегда, иногда находят способ вернуться в большие земли, а дома пустуют. Могу за плату помочь заселиться в такой.
— Мне нужно, чтобы в доме был стол и свечи, — сказал Фауст. — У меня много работы, и нужно много читать.
Киф кивнул, соглашаясь.
— Найдётся и такой, — ответил он. — Всё зависит от того, сколько вы готовы заплатить.
Фауст уже был готов предложить очередной золотой, но Лина перебила его:
— Я заплачу за его величество, — сказала она, вытаскивая несколько монет.
Киф слегка удивился, но быстро взял деньги и поклонился.
— Хорошо, — сказал он. — Я найду вам подходящее место. Подождите немного здесь.
Киф удалился в глубину здания, оставив Фауста и Лину наедине. Маг посмотрел на свою новую спутницу с подозрением.
— Что это за щедрость такая? — спросил он.
Лина только улыбнулась.
— Не волнуйтесь, мой король. Вы должны готовиться к великим делам, а я помогу вам, как смогу.
Фаусту не оставалось ничего, кроме как принять её помощь. Он помнил, что Лина — авантюристка, которая из всего старается извлечь выгоду, но пока она была готова помогать и он мог использовать её навыки. В конце концов, для достижения его цели все средства были хороши.
Новый дом, который Киф нашёл для Фауста и Лины, оказался далеко не лучшим в Свободном Пристанище. Его верхняя часть буквально утопала в ветвях старой липы, которая росла вплотную к стене. Ветки протыкали соломенную крышу, придавая строению почти мистический вид. Из-за близости дерева часть стен была покрыта зелёным мхом, а в углах чувствовалась прохлада и сырость. Киф открыл замок на двери и протянул им ключ.
— Здесь жил эльф, который называл себя «охотником на драконов», — сказал Киф. — Утверждал, что убил в своих землях дракона, который считался священным. Поэтому и сбежал сюда. Никто не знает, врал он или нет. В общем, хозяин пропал года два назад и вряд ли уже вернётся, так что живите.
С этими словами гоблин развернулся и ушел, оставив Фауста и Лину на пороге их нового жилья. Они зашли внутрь и огляделись.
Дом оказался небольшим и немного мрачным. Потолок был низким, балки скрипели при каждом шаге. В углу комнаты стояла деревянная кровать с потёртым матрасом и покрывалом, которое когда-то, возможно, было эльфийским, но теперь износилось и было покрыто пятнами. Возле кровати стоял стол с единственной почти истраченной свечой. У дальней стены был камин, забитый сухими ветками, рядом с ним — несколько полок, на которых пылилась посуда. Окна были маленькими и грязными, пропуская внутрь едва ли больше света, чем одна свеча.
Фауст тяжело вздохнул, хлебнул воды из своей фляги и зажёг свечу. Подойдя к столу, он сел на один из стульев и открыл «Моргулион». Лина, видя, что он погружён в свои мысли, предложила:
— Если король не против, я схожу за продуктами. Нам нужно чем-то питаться.
— Иди, — сказал Фауст, не отрываясь от книги.
Лина ушла, оставив мага в тишине. Фауст попытался сосредоточиться на чтении, но из-за того, что текст «Моргулиона» был написан на архаичном староагоранском языке со множеством устаревших выражений, понять его было крайне сложно. Некоторые строки казались ему почти бессмысленными.
«Тъ оныя, кто въ старици всѣхъ магий трудится, да аспекта смерти узреетъ, вѣдѣетъ, что симъ аспекта зѣлѣе мудрѣе, нежели аспекты прочиихъ».