Лежа в этой комнате еще три дня, Цири не видела людей. К ней заглядывали лишь эльфы. Чином выше, чином ниже, но уши у всех были острые, длинные, а зубы – до дрожи маленькими и ровными. Лекарь ставил ей капельницы, служанки приходили, чтобы стереть испарину с Ласточкиного лица, обновить ее прическу, сбитую подушкой, а Эредин неизменно посещал Цириллу с разговорами. Скучать не приходилось, ведь визиты прерывались снами.
И сны эти были яркими. Йен, Геральт, Крысы… Образы в них не путались, не сливались, сохраняя четкую картинку происходящего, картинку, навеянную живой еще памятью. Каждый раз ведьмачке казалось, что вот оно – ее настоящая реальность, явь, и каждый раз та горько ошибалась, вновь и вновь просыпаясь в больничной койке. Свет не будил ее по утрам: окно находилось слишком далеко от девчонки.
– Боли в груди больше нет? Никакого головокружения, слабости? – спрашивал ее лекарь, участливо заглядывая в глаза ведьмачки.
– Нет. Теперь все хорошо, – отвечала Цирилла тихо.
– Отлично. Король осведомлен о вашем новом режиме и диете. А я выпишу вам мазь от синяков, – добавил эльф тихо, не спрашивая о природе их возникновения.
Выпиши, она явно не будет лишней. По тому, как король иногда смотрел в ее зеленые глаза, девушка понимала, что ждет ее совсем скоро. Нет, не побои, совсем даже не побои, но приятного в этом все равно не было столько, сколько казалось эльфийскому королю. Ведьмачка согласно кивнула, поправляя белоснежную юбку. Служанки помогли ей надеть простенькое домашнее платье и заплести косу, чтобы можно было добраться из одного конца замка в другой в более пристойном виде.
– А что Аваллак’х? – спросила ведьмачка, чувствуя себя льняным призраком в этих тряпках. – Я уже давно его не видела. С ним что-то случилось?
Знающий не появлялся в ее палате с тех самых пор, как Эредин указал ему на дверь. Цирилла не решалась спросить у короля, видя, как тот не любит один только звук его нетривиального даже по эльфийским меркам имени. Ласточка прикрыла глаза, понимая, что вопросом своим могла совершить ошибку. Лекарь на секунду замер над собираемым инструментом, но продолжил, точно ничего не произошло.
– Насколько мне известно, король запретил ему появляться на этом этаже.
– Спасибо, – искренне ответила девушка, понимая, какую опасность разглашение этой информации может нести.
Этого следовало ожидать, верно? Цири вновь и вновь вспоминала ту их ссору, покручивая в голове момент, окончательно выбивший ее из реальности. Легкий свист в ушах, мгновенно захватившая ее слабость, темные круги перед слабо видящими глазами, сливающиеся в абсолютный мрак. Лекарь советовал забыть, отвлечься на что-то светлое, но беда заключалась в том, что в этом мире для Цири не было ярких красок.
Разве что боль. Карминовый цвет боли, стучащей в ее висках – он считается? Наверное, то будет плохим отвлечением. Девушка закусила губу, когда двери за ней отворились. Кто поведет ее в спальню короля на этот раз? Сам он, облаченный в блестящие латы, что так напоминают человеческий скелет? Ведьмачка, успевшая вообразить короля Ольх в полном облачении, обернувшись, увидела у дверей лишь собственную служанку, равнодушно взиравшую на нее.
– Мисс, вы готовы? – спросила девушка, опустив голову перед мужчиной. Так ее аккуратный курносый носик казался острее.
– Пошли, – только и ответила Цирилла, чувствуя и раздражение, и облегчение.
Служанка медленно поклонилась лекарю, выходя вслед за своей госпожой. Дорогу девушка помнила хорошо, нужно было лишь сообразить, на каком этаже расположено больничное крыло. Удивительно, как близко ее оставили. В прошлый раз из-за недомогания король Ольх вывез ее за пределы столицы и поселил в глухом домике у леса, сейчас же милостиво оставил при себе, дабы навещать вечерами, принося с собой скучные беседы.
Ведьмачка нахмурилась. Скучные? Чистое лукавство, чистый самообман. Общество Эредина все же скрашивало ее одинаковые будни, позволяло хоть немного отвлечься от бесконечной слабости задеревеневших мышц. Ведьмачка сощурилась, прикрыла глаза рукой, как только сумела преодолеть лестницу. Свет… Свет всегда был таким ярким? Во всю стену перед ней раскинулось окно, охваченное золотым бортом. Длинное, сдобренное сотней тонких золотых полосок, оно открывало обзор на сад, разбитый у дворцовой стены. Стены в этой части замка оказались светлее, тона легче, холоднее, и окно тянулось далеко-далеко, напротив незапертых дверей. Девушка, забывшая о том, каким ярким бывает солнечный свет, прикрыла глаза ладонью.
– В этом крыле солнечнее, – тихо заметила служанка. – И нам сейчас нужно подняться на этаж выше, а потом долго идти направо.
– Я свернула не туда? – спросила Цири, не оборачиваясь к остановившейся за ее спиной эльфийке.
– Капельку, мисс. Вы хотели найти спальню? Она не здесь. Да и Его Величество велел вести вас не в комнату.
– Но куда тогда? – спросила девушка, так и не получив ответа.
Курносая служанка только улыбнулась, обнажив ровные зубки, и вышла вперед. Цири понимала, что положение не позволяло девушке сказать «Идем за мной», но неторопливо покачивающиеся на ходу бедра эльфийки все же говорили именно это. Ласточка на секунду опустила взгляд, но лишь на секунду, задержав его на ярко блестящем полу коридора. Хорошо, пусть ведет.
Дальнейший путь ведьмачки лежал в напряженном молчании. На языке у девушки прятались десятки вопросов, но задавать их ей не было смысла. Ответа все равно не будет. Ну откуда служанке это знать, ну зачем ей делиться с «вредной» полукровкой, подселенной к ее благородному королю ради продолжения знатного рода? Стены, также густо увешанные картинами, мелькали по обе стороны от нее. Служанка ускоряла шаг, спеша избавиться от своей работы.
Один из переходов меж секциями замка был открытым, обдуваемым со всех сторон. Десять, пятнадцать метров каменной дорожки, прикрытой ковром и льющим свет солнцем, десять метров чистейшей свободы. Выйдя на улицу, вдохнув полные легкие свежего воздуха, Цирилла почувствовала себя живее, чем в собственных сновидениях. Она остановилась у высоких бортиков, чтобы через бойницы взглянуть вниз. До земли не слишком далеко, поднимаясь однажды на башню, ведьмачка взирала и с большей высоты.
Трава наливалась зеленью, ласточки прорезали небеса тоненькими крыльями, а две реки текли вдалеке, пока солнце искрилось на водной глади. Наслаждаться пением птиц и дуновениями ветра на бледном лице не пришлось долго, служанка взволнованно кашлянула, торопя свою госпожу. Следующая дверь привела ее в назначенную для встреч с королем точку.
Теплица. Служанка привела измученную долгой болезнью ведьмачку в огромную стеклянную теплицу, укрытую за стенами королевской обители. Зелень занимала все ее пространство, все, куда мог упасть взгляд. Кусты, увешанные белыми, желтыми и розовыми цветами, каких Цири не видела никогда, высокие деревья, густо поросшие неизвестными плодами… Хотелось поднять дрожащую в слабости руку так высоко, чтобы сорвать хоть один плод. Курносая служанка отворила двери перед лицом своей госпожи, и навстречу ей, истошно крича, вылетела птица, окрашенная всеми цветами радуги.
– Он не кусается, – тихо произнес знакомый ведьмачке голос. – Иногда только бывает слишком громким и неприятным.
Эредин улыбался ей, источая слишком приторное дружелюбие. По его чуть прикрытым глазам Цири понимала: король и сам устал. Под глазами мужчины залегли серые тени, бледная кожа его казалась зеленоватой, и Ласточка поймала себя на мысли о том, что беспокоится о нем чуть больше положенного. Одетый, причесанный и подготовленный армией служанок, король Ольх все же не мог скрыть от нее дискомфорт.
– Не жалко? – спросила девушка, смотря за тем, как яркая птица улетает далеко за горизонт.
– Он вернется. Отсюда невозможно сбежать, если тебя не отпустили, – заметил король слишком тихо. – Даже когда ты просто попугай, один из тысячи таких же попугаев.