Голос эльфийки в один только миг изменил окрас. До этого лучезарная, улыбающаяся особа с горящими глазами превратилась в сконфуженную деву. Наигранно сконфуженную, по истине же – озлобленную на соперницу. Эредин видел ее насквозь, чувствовал и фальшь в голосе, и игру в движениях, но не спешил подводить спектакль к концу. Ее слова заставили эльфа прикрыть глаза, стараясь сохранить видимое спокойствие.
Аваллак’х же не глуп, верно? Он не посмеет встать на пути собственного короля, не рискнет многолетним трудом ради мимолетного увлечения. Или все-таки сможет решиться? Цири хороша собой, она – экзотична, и в свое время многие его сородичи увязли в объятьях самок чужого вида. Век эльфа долог, близость приедается ему, и тот ищет новых ощущений, не пережитых большинством… Способен Креван на предательство? Был бы способен на это сам Эредин?
Король нахмурился, думая о том, что на встречу его Ласточка пришла добровольно. Ведь нет, даже хуже – она сама искала ее. Король остановился, а после шаг его стал медленнее, вдумчивее, словно прогулка уже не имела значения. Слова Офелин возымели результат, пусть и не тот, которого ожидала хорошенькая юная эльфка.
– Господин, сегодня вам привезут новую партию вина с пряностями. Ее доставят к вашему столу уже вечером, – заметила проходившая мимо аристократка, почтительно наклонив голову.
– Надеюсь, Зираэль тоже оценит, – опасно четко выделив ее имя, ответил не оборачивающийся в сторону говорившей эльф.
– Не лучшее для этого время, – осторожно шепнул Карантир, догоняя своего короля. – Правда, кажется, Ласточке не привыкать.
*Насколько я помню, в книге ей было поменьше, но правила сайта требуют, чтобы в сценах секса не задействовали лиц моложе 16.
========== 16. Просвет в черном небе ==========
Этой ночью не звучал звон бокалов, потому что король пил в одиночестве. Кисловато-острый вкус оседал на его губах, впитывался в кожу. Эредин любил это вино, любил его пряный вкус на устах, любил горячее ощущение алкоголя на языке, пьянящий запах в окружившем пьющего воздухе. Эльф помешивал красное вино в недопитом бокале, смотря за тем, как солнце медленно катится за горизонт.
Время прошло. Он ждал достаточно, верно? Лекарь велел быть с Ласточкой острожным, и прямых рекомендаций смог избежать, чтобы не указывать своему королю, что тому следует делать. Наученный жизнью эльф понимал, что от него требуется. Для Эредина это было важным: оставлять лазейку, чтобы правитель принял решение сам. Пусть в войне, в путанной эльфийской политике и интригах тот выбирал мудро, как истинный эльф… В сердечных делах тот действовал по-другому. Эредин принял решение, повинуясь затуманенному алкоголем и похотью рассудку. Он возьмет ее этим вечером, каким бы ни было сопротивление.
Слабость вновь взяла над ней верх, и Цири смиренно закрывала глаза, сидя на старой кушетке. В лаборатории Аваллак’ха все также пахло сушеными травами и реагентами, разведенными не так давно. Полумрак окружал молчавших спутников, и гнетущее предвкушение оседало на устах обоих. Все это навевало воспоминания. Не самые приятные, но живые, бьющие Цири в самую грудь. Креван работал молча, поставив своей пациентке капельницу, он вернулся к делам с бумагами, предоставив утомленную девчонку самой себе.
Или миру блаженных сновидений, миру иллюзий и отдыха после тяжкого дня. И в этом очередном сне к ней приходила Йен, Йен посещала ее слишком часто. Чародейка смеялась, скалила свои белые зубки и обещала Цирилле, что совсем скоро всему придет конец. Скоро, только если та поступит так, как ей велено. А велено было… Велено было то, чего ведьмачка так сильно боялась.
– Нет! Нет, это же мерзко. Он еще делает больно, когда… – причитала Цири, пока Йеннифэр расчесывала ее длинные светлые волосы.
– Мужчины любых рас, милая, любят вид девушек, изнемогающих от боли в такие нежные для нас моменты. Им кажется, будто от этого достоинство их становится гораздо больше, чем оно есть.
– Достоинство – фыркнула Цири. – Не хочу потакать его желаниям.
Сон оборвался тем, то чародейка не успела ответить. Раньше, всего несколькими днями раньше, не узнав тайны отправленных Ларе писем, Цири могла бы спросить о смысле увиденных снов у Знающего, но теперь та держала язык за зубами. Когда процедура кончилась, и игла покинула ее вену, ведьмачка открыла ослабшие глаза и побрела прочь, отказавшись от помощи. Мужчина, предложивший сопроводить Цири обратно, остался в лаборатории один.
Пока ее в аскетичной белой комнате держала болезнь, эльфийские слуги сняли со стен часть картин. Быть может, кто-то намекнул королю, что война – не лучшее украшение старого замка? Цири шла медленно, ноги ее то поднимались по команде, то не желали слушаться, дрожа и спотыкаясь. Вечер скрыл прохожих, и на пути не спешащей ведьмачке не встретилось ни единой живой души.
Она не могла знать, в каком состоянии находится ее правитель. Цири возвращалась в спальню без опаски, надеясь, что воздержание ждет ее еще несколько поистине долгих дней. После болезни, случившейся по его вине, Эредин вел себя с дорогой «гостьей» удивительно мягко, и Ласточка не могла жаловаться на судьбу. Не могла, пока не отворила двери.
Хорошо знакомый запах бил в нос. Вино, вино, смешанное с потом, который сильное мужское тело источало, пока бросало бутылки в стену. Одну, вторую и третью, пока яркие зеленые осколки не заполнили сбою пол. Король ждал ее, сидя на кровати, и стоило двери лишь приоткрыться, как Эредин заставил себя подняться на ноги и поприветствовать гостью.
– Нелепое платье, Зираэль, – произнес король громко.
По началу разговора было ясно, какой выйдет эта беседа. Цири поспешила закрыть за собой двери и опустить взгляд, точно стыдясь собственного выбора. На самом же деле, утром, когда служанка пришла, чтобы помочь ей одеться, Цирилла просто ткнула в первую попавшуюся ей на глаза гору ткани, желая быстрее отделаться от мук выбора. Она не стремилась угодить чужим взорам, а особенно взгляду предателя и подлеца. Сегодня нужно быть мудрее, нужно слушать Йен, что хоть и не была настоящей, но говорила все также мудро.
– Мне нравится этот цвет, Ваше Величество, – поспешила ответить та, понимая, что не в том состоянии, чтобы дразнить его.
Король оценил ее настрой, позволив себе довольно улыбнуться. Быть может, болезнь пошла ей на пользу и сгладила взрывной нрав? Нет, по цвету ее глаз Эредин понял, что пламя, готовое вот-вот ярко вспыхнуть в груди Ласточки, все еще оставалось внутри нее, тлеет, ждет своего часа. Цири пошатнулась, почувствовав в ногах очередной приступ слабости, она облокотилась о дверь, а эльф не заметил ее проблемы. Его зеленые глаза не выражали интереса к деталям.
– Слишком радостный для этого места, – произнес он, отвернувшись. – Не находишь?
– Меня развеселили лилии в саду.
– Лилии? Или старый Лис?
Последний вопрос мужчина задал с нескрываемым раздражением, и Цири на секунду прикрыла глаза, точно тон его голоса мог причинить ей боль или обиду. Она закусила губу, заставив себя сдержанно улыбнуться и шагнуть вперед. Пусть Эредин думает, что она его не боится, пусть считает, что все его слова кажутся ей смешными, не более. Ведь сегодня она должна казаться ему невиновной.
– Его оправдания тоже были веселыми, – заметила она к удовольствию молодого правителя. – Я пожалела, что пришла одна.
Слуги, подслушавшие утренний разговор, еще не успели донести Эредину его отголоски. Эльфу оставалось только гадать, какой вышла беседа двух сторон. О, как бы он хотел настоять на собственном присутствии, как бы хотел быть там, видеть, как Аваллак’х оправдывается и семенит, но…
– Подойди, – произнес Эредин, протянув к ней руку.
И Цири послушно шагнула вперед. Все ее силы уходили на то, чтобы держать шаг прямо, не показывать, как ослабила ее тело новая инъекция, как губительно подействовала на организм, привыкший к перерыву. Если король узнает, что девчонка ослушалась, что она вновь посещала лабораторию Знающего, что с ней случится? Ведьмачка не улыбалась, губы ее были плотно сложены вместе, образовывая тонкую бескровную нить. Хорошо, что король не смотрел в лицо своей гостьи.