Платье, поначалу признанное им нелепым, в движении оказалось элегантнее любого наряда девушки. Вырез тянулся до самой коленки ведьмачки, и из копны бесформенной желтой ткани то и дело показывалась ее стройная ножка. Кожа у Цири была бледной, бледной, словно воск, капающий со свечей на пол. Эредин боялся, что если надавить на нее чуть сильнее, та растает от тепла его рук.
Только сама Ласточка не разделяла этого страха. Ей руки правителя всегда казались холодными, и не было в них и капли удобства, что могло бы растворить даже мягкий воск. Девушка закусила губу, остановившись в шаге от эльфа. Она не поднимала подбородка, не смотрела ему в глаза, чувствуя, как внутри нее разворачивается борьба. Ведьмачка воюет с чародейкой, приказы призрачной Йен раздаются в тишине разума, но брезгливость, нежелание и страх – те дают сопротивление.
– Скажи мне, Цири, – говорил эльф тихо, источая все тот же запах алкоголя и тлеющей злости дневного одиночества. – Ты скучала по мне, пока лежала там, внизу? Я ведь не спрашивал этого раньше…
– А почему спросил сейчас?
– Потому что я по тебе скучал.
Из его уст признание это вышло скомканным, словно эльф не хотел, чтобы девчонка услышала до конца и осознала смысл. Поцеловать его первой? Цири закрыла глаза, пытаясь вспомнить советы чародейки. Ей нужно представить кого-то другого в этот момент? Но кого? Кого она может выудить из памяти? Мистле? Нет, ее руки никогда не были такими жестокими, ее поцелуи не оставляли вкус крови на губах, не пробуждали желание отшатнуться как можно дальше… Знающего, Хьялмара? Нет, нет, нет, она не желала их касаться…
– Скучала, – выдохнула девчонка, заставляя себя отвечать. И опьяневший эльф не заметил подвоха.
Ему нужно было лишь это признание, не нужна ни правда, ни горькая усмешка на хорошеньких девичьих губах. Только ее «да», только это. Эредин приподнял ее за подбородок, заглянул в летне-зеленые глаза и улыбнулся волчьей ухмылкой. Маленькая ласточка попала в его сети, и ей уже некуда лететь. Небеса заняты серыми тучами, и его воля – прогнать их с пути или сгустить над горизонтом, чтобы удержать свою жертву в силках.
– Больше не придется, – произнес он, растягивая буквы.
Цири не отшатнулась, когда губы мужчины коснулись ее. Мягко, Эредин действовал мягко, стараясь сдерживать животное начало. Его руки опустились к ее талии, пальцы осторожно перебирали складки ткани, ища в них застежки, крючки, вшитые молнии, пока не отчаялись окончательно. Платье расходилось по швам, пока нетерпеливый эльф спешил освободить Ласточку от оков одежды, и Цири оставалось лишь пытаться унять возрождающийся в душе страх.
Близость. Та призрачная Йен уверяла ее, что близость не обязана быть болезненной, если позволить себе взять ее под контроль. Ведьмачка, закрывая глаза, пыталась вспомнить, как ее ласкала Мистле, как плавно руки ее скользили то вверх, то вниз, как поцелуи украшали бледную шею, спускаясь к груди и бедрам. Король отстранился, расстегивая сюртук, путаясь в завязочках собственной одежды. Пьяный, с путающимися руками, с глупой улыбкой на устах… Ласточка знала, что еще чуть-чуть, и она сломает его окончательно.
– Ложись, – произнесла девчонка так твердо, как только могла в этот пугающий быстротой момент.
– Что? – отозвался правитель, отвлекаясь от собственной одежды.
– Ложись на кровать, – повторила ведьмачка, хватая недопитую бутылку вина, что еще не успела осколками разлететься по полу.
И эльф ухмыльнулся ей в ответ. Эредин, привыкший держать в собственных руках каждую минуту времени, на секунду остановился у ложа. Стоит ли дать слабину, стоит ли позволить ей провести хотя бы одну ночь, будучи уверенной, что она победила, что ведет его за собой, подобно усмиренному коню? Будь что будет. В конце концов, лекарь велел не пугать ее так, как прежде.
Король опустился, пока Ласточка продолжала пить. Капелька вина соскользнула с ее губ и прокатилась вниз по щеке, чтобы тысячью бусинок рассыпаться по полу. Алкоголь поможет ей, он скроет и страхи, и обиды, оставив на первом плане только отголосок желания. Цири бросила бутылку на пол, и та не разбилась, недосчитавшись высоты. Бросив взгляд в ее сторону, ведьмачка заметила, что на полу не хватает белого ковра со знакомым ей рогом.
– Наверное, ты успела забыть о том, какие в замке порядки… Ты стала смелее, да, Цири? – спрашивал король, смотря за тем, как она в нерешительности остановилась у изножья кровати. – Или нет?
– Замолчи, – произнесла девушка тихо.
– Заставь меня.
Когда-то давно, еще в будни ученицы школы чародейства, Цири нашла у одной из старших учениц похабную картинку, на которой девушка вот так оседлала мужчину. Она никогда прежде не задумывалась о том, что подобное следует повторить, но сейчас решение это пришло к ней свыше, как единственно уместное. Так Эредин не сделает ей больно, так он не сможет контролировать процесс, и его жадные руки не будут комкать ослабшее тело.
Матрас заскрипел под ней. Скользя вверх по ногам правителя, Цирилла чувствовала, что кожу его покрывает испарина, что ее собственная источает тот же запах. Алкоголь не туманил ее разум так, как его, но чувство страха сбежало прочь из наглухо запертой спальни. Видеть короля под собой, слышать его нетерпеливое дыхание, чувствовать под собой – вот, что пьянило сильнее вина.
Опускаясь на него сверху, Ласточка вновь сжала губы. Нет, сегодня она не издаст полного боли вскрика, не даст эльфу понять, что ей неприятен весь процесс. Только… было это ее решение, или случай подвел к тому, что боль покинула тело, оставив место чему-то новому? Цири не желала копаться в темных желаниях своей души в этот момент.
Когда двигаться пришлось ей, процесс заиграл новыми красками. Бедра скользили, но не так ритмично, как раньше. Ком удовольствия вставал в глотке, Цири не спешила набирать темп, пока эльф не опустил руки на ее бедра. Эредин не закрывал глаза, как она, лежа под ним. Он смотрел, смотрел за тем, как двигается ведьмачка, как капельки пота скользят по ее коже, как они капают вниз, на его живот.
– Быстрее, – произнес он, мягко сжимая ее бедро. – Быстрее, Зираэль.
– Я… Я не могу быстрее, – ответила она, чувствуя, как слабость мешается с отголосками удовольствия глубоко внутри нее.
– Тогда расслабься, – ответил эльф, чуть приподнимаясь.
Ее грудь прижалась к его, пальцы короля глубже вонзились в бедра ведьмачки. Ей уже не нужно было двигаться ему навстречу, только чувствовать, как король насаживает ее тело сам. Все быстрее и быстрее, оставляя поцелуи, укусы на ее податливой шее. Не нежно, не аккуратно, но Ласточке словно уже не было дела до того, кто ведет, а кто слушается. Это алкоголь виноват, ведь верно? Цири уверяла себя в том, что причина этому чувству лишь одна – опьянение, многонедельный недостаток тепла, странные сны и уговоры чародейки. Нет. В ней. Желаний.
Когда с губ ее начали слетать нескрываемые стоны, Эредин уже не мог различить, где его шепот, а где ее. Матрас скрипел под ними, и все крыло слышало, как жарко сейчас в спальне короля. Подаваться ему навстречу ведьмачке мешала лишь слабость после инъекции, только она не давала помочь. Обессиленная, уже не напуганная, запутавшаяся ведьмачка жалась к нему все ближе и ближе, чувствуя, что внизу ее живота зреет незнакомое ранее чувство.
Не было боли, не было желания прекратить. Цири хотела лишь освобождения этому чувству. И король, щедрый этой ночью, позволил ей получить его. Ведьмачка вскрикнула, ногти ее впились в его мокрую от испарины розовую кожу, и девушка закусила губу, чтобы кричать не так громко. Эредин остановился, прижал ее к себе плотнее, чтобы чувствовать, как рваное дыхание скользит по его коже.
– Я готов поверить, что ты скучала по мне, Зираэль, – произнес он, приходя в чувство после нескольких минут тишины.
– Хорошо, – отмахнулась она. – Отпусти меня, я хочу лечь.
– Ложись так, – произнес эльф, спиной прислоняясь к матрасу, продолжая удерживать ведьмачку на месте. – Лежи так и послушай меня…