– Ты только что посоветовала мне уйти и заняться делами, – заметил эльф, скрипя зубами. – Заметь, Зираэль: я тебя слушаю. Знаешь, это в благородной эльфийской природе – слушать, что им говорят. Лучше бы в тебе осталась хоть капля нашей крови, ты могла бы избежать многих проблем.
– Я только очнулась, – шепнула она. – Не уходи, не надо. Что с тобой вообще произошло?
Эльф вновь ей не ответил. Произошло слишком много всего, чтобы распинаться перед главной виновницей споров. В разуме короля все еще стоял голос Знающего, перед глазами он видел любопытные взгляды, бросаемые всадниками в сторону растянувшейся на земле Цири. Эредин хмуро оглянулся назад, вопрос Цириллы повис в воздухе, словно наточенный клинок, готовый вот-вот вонзиться кому-то в глотку. Король понимал, что жертвой оружия станет именно он, в слабости своей почувствовав злость и тут же выплеснув ее на свою пленницу. Нет, сейчас ему лучше быть как можно дальше отсюда.
– Я ухожу на Охоту, Зираэль, – снизошел эльф до ответа. – Раз мое общество тебе неприятно, я проведу время с кем-то, кто давно его искал.
– Но, Эредин…
– Это – не тема для обсуждения, Зираэль! Ты останешься здесь, как хорошая, как послушная девочка, – оглянулся он, погладив ее по щеке словно любимую охотничью собаку. – И будешь ждать меня в кровати и набираться сил к следующему утру.
В кровати? Взгляд ее изумрудно-зеленых, полных гнева глаз изменился, радужки вновь стали темнее в скудном свете свечей. О, она подождет, в этом не было сомнения. Стоило двери закрыться за хозяином спальни, как Цири поднялась с места, чтобы впопыхах найти рычаг, способный отворить ближайшее к тянущей ввысь ветви ольхе окно.
========== 20. Между королем и ведьмачкой ==========
Кто смог бы поступиться личной свободой ради комнатного комфорта – был бы глупцом в ее глазах. Глупцом, если хотите, но вернее же – выродком, привыкшим к уюту чужого дома, чужих приказов, чужих рук. Дикая натура жила, живет и будет жить в каждом из нас, и отрицать ее, давить в себе, изводить обещаниями лучшей жизни в будущем, что ждет уже тут, за углом… Нет, это того не стоит. Гордость дороже?
Как часто люди говорят, что домашние кошки сбегают в леса при первой же возможности, как часто рассказывают о том, что даже гладко расчесанные и сытно накормленные кони огрызаются, дичают, что некогда домашние псы сбиваются в стаи и патрулируют поля в поисках неосторожного путника? И зачем же им искать воли, когда рядом полная миска еды и ласковая ладонь хозяина? Все просто – натура, животная натура, живущая в каждом из нас, не меньше и не больше. Кто-то дает ей волю, выпускает подышать, а кто-то – терпит до исхода жизни.
Девушка ощущала дикий зов свободы особенно ярко теперь, когда чародейка обещала ей избавление. Когда Эредин покинул ее, Цири подтянула ноги к себе, чтобы осторожно обнять их в порыве мечтательности. Йен говорила с ней или сон, видение, что к рассвету уже не имеет силы? Это ведьмачке только предстояло узнать.
Ее голые ступни коснулись холодного пола, девушка пошатнулась, понимая, что сил у нее не так много, как того бы хотелось. Без мягкого ковра на полу было прохладно, но ощущение легкой щекотки бодрило, придавало сил. Ласточка оглянулась к окну, шагнула к нему особенно радостно, чтобы привстать на цыпочках и заглянуть за край. Нет, до ольхи далеко, до сырой земли, прикрытой молодой травой, – еще дольше.
Она бы справилась, будь у девушки силы… Только откуда их взять? Печальные думы заняли ее голову, и ведьмачка, положив подбородок на собственную ладонь, мечтательно глядела вниз. Эльфы сновали то тут, то там, спеша по своим делам. Удивительно, у них все же есть заботы.
Слыша об их обществе лишь в сказках преподавателей Аретузы, Цирилла представляла себе лишенных неудобства существ, живущих праздно, весело и беззаботно. На деле же они мало чем отличались от ее народа. Кто-то работал, кто-то пожинал плоды чужого труда, кто-то лгал и лукавил, другой продолжал влачить за собой смердящий труп «эльфийской чести». Кто-то был верен, кто-то – предавал. Не было никаких отличий.
Так стоило ей тогда уходить? Ласточка в очередной раз искривила губы в печальной улыбке, чувствуя, что не может понять саму себя. Мимо троп и дорожек, мимо патрулирующих сад стражников, мелькнуло знакомое ей белое одеяние. Полы туники танцевали над полом, яркая бирюзовая брошка под шеей эльфа горела в свете не менее яркого дня, и Знающий неспешно шел вперед, выискивая кого-то в толпе. Аваллак’х желал отвлечься этой прогулкой.
И Цири решилась помочь отвлечь его. На окне не было и намека на ручку, Эредин подготовил спальню, чтобы удержать ее в этих стенах. Понимая, что открыть его не удастся, а если постучать – обернется весь двор, девушка принялась осторожно, почти нежно водить по стеклу ногтями, стремиться разбудить в бездушной поверхности хоть единственный звук, доступный лишь одной паре ушей.
Труд ее не был напрасным. Проводивший большую часть дня в гулкой тишине лаборатории, эльф научился различать треск самого крохотного кузнечика под своим сапогом. Услышав неприятный скрежет, Аваллак’х поднял взгляд, желая узнать, кто из придворных балуется. В его уставших аквамариновых глазах проснулся неестественно-яркий огонек не то радости, не то профессионального интереса, стоило им встретиться с ее – изумрудными. Зираэль предстояло узнать природу того блеска.
Эльф непонимающе поднял брови, смотря за тем, как тоненькая ведьмачка поднимается на подоконник. Цири осторожно, сдержанно махнула эльфу рукой, и тот ответил кротким кивком-приветствием. Одиночество спальни, желание выйти, надежда на его помощь… Или все же прощение, тяга к старому другу? Ласточка не знала, что заставило ее жестом показать Знающему «иди сюда, ко мне».
Если ведьмачке и показалось, что эльф слишком безэмоционально принял факт ее выздоровления, то мысли эти быстро покинули ее голову, уступив место другим. Девушка спрыгнула с подоконника, поправила белую юбку своего платья и подошла к двери, чтобы подождать у самого входа. Игривый голос в подкорке разума шепнул ей, что сквозь открывшуюся щелку можно будет улизнуть прочь и сбежать в сад, чтобы насладиться солнечными лучами.
Но то будет слишком низко, верно? Даже если учесть, как когда-то давно вел себя ее гость. Старинная дверь, сохранившая свою силу и молодость, все не желала отворяться, и Цири в безделье считала металлические заклепки на ее поверхности. Пятнадцать внизу, а одна отвалилась, оставив после себя пустое отверстие в дереве. Замок тихо заскрипел, и девушка сделала шаг назад, пока ключ поворачивался в нем. Дверь открылась, и Знающий медленно кивнул охраннику в сторону пустого коридора.
– Я разберусь дальше, – непривычно холодно сказал тот незнакомцу. – Возвращайся к своей работе.
Как пафосно он умеет говорить, когда хочет призвать кого-то к работе и лишить привилегии быть рядом с ним. Девушка проследила за тем, как стражник уходит, а после вновь отшагнула вглубь комнаты, позволяя Знающему пройти дальше. Цирилла не чувствовала ни тревоги, ни опасности рядом с ним, и, быть может, зря позволила двери вновь закрыться.
– Как ты чувствуешь себя, Зираэль? – сдерживая волнение в голосе, спросил мужчина. – Я беспокоился о том, что ты проснешься только завтра.
– Спешил? А почему такой короткий срок? – спросила Цирилла, позволяя себе улыбку.
– Потому что я знал, что с тобой все хорошо, – лукаво ответил Знающий.
Аваллак’х в привычном жесте убрал руки за спину, выпрямился, и смотрел словно сквозь нее. Холодность в нем поубавилась, но она, тем не менее, все еще сквозила неподалеку, занимая собой часть чужого пространства. Зираэль попыталась улыбнуться, но что-то глубоко внутри не позволило губам ее показать, как та рада была видеть эльфа. Рада. Рада, но все же зла на него после всего, что узнала.
– Хорошо, что ты пригласила меня, Зираэль, – произнес эльф, мельком осматривая чужую спальню. – Мне нужно было увидеть тебя, и я, признаться, не знал, как могу сделать это в ближайшие сроки.