В этот момент Александр, бренча шпорами, вошёл в гостиную. Обе кузины сразу умолкли. Варвара нехотя встала и поцеловала его.
– Александр, я чувствую аромат чужих духов на вашей щеке, – Варвара заговорила чуть дрожащим, взволнованным голосом, которым жёны обычно начинают семейные сцены. – А вчера я заметила на вашем мундире волос. Длинный волос.
– Душа моя, единственное женское существо, которое вчера прикасалось ко мне – это была ты, – попробовал пошутить Александр.
– Не верю тебе. Я хочу знать, чей это был волос. Это был не мой волос, я шатенка, а волос явно принадлежал брюнетке.
– Душа моя, – терпеливо и грустно возразил Александр, – в моём полку ни у одного из офицеров нет жены–брюнетки…
Но Варвара холодно перебила мужа:
– Не пытайтесь оправдываться, это пошло. Что, вы уже покидаете нас?
– Да, я ухожу в казармы, – отвечал, поморщившись, Александр. – Приду поздно, у меня обед в полку.
– Ну вот, уходите на службу. А мне опять одной куковать до ночи? Вот видите сами, какой вы бесчувственный?
Александр пробормотал что-то и вышел вон, придерживая саблю.
– Варя, ты несправедлива к нему. У тебя чудесный муж, ты должна любить его и полностью отдаваться этому святому чувству! – возмутилась Римма.
– Я никому ничего не должна, – Варины глаза смотрели упрямо и не допускали никакого сомнения в её правоте.
– Ты стала другой. – сказала Римма.
«Варя ощутила себя яркой личностью», – подумала она про себя.
«Какая же она ещё несмышлёная девчонка», – с досадой подумала Варвара.
Римма почувствовала, что сейчас она должна заговорить с Варей о деньгах. Но Варя так невинно и доверчиво смотрела на неё своими прекрасными, голубыми глазами, что Римма не нашла в себе сил. Она закусила губу и с тяжёлым сердцем стала прощаться.
Вечером следующего дня Софья Михайловна отправилась в гости к Кате и взяла с собой Римму. Николай Николаевич остался дома: он не переносил Катиного супруга.
Катя была замужем за неким Александром Ивановичем Барановским, помещиком из какого-то очень древнего дворянского рода. Он когда-то состоял компаньоном в одном акционерном обществе, торговавшем табаком и колониальными товарами, но не ужился с другими участниками из-за своего скверного характера и был вынужден уйти. Это было за три года до приезда Риммы. С тех пор он жил в полной праздности, развлекая себя ежедневной охотой, вином и скандалами с собственной женой. Детьми он почти не интересовался.
Катя же была полная противоположность мужу. Она вся была погружена в кипучую деятельность: занималась воспитанием и начальным образованием детей, в ближайших деревнях открыла две школы и больницу для крестьян. Этого ей показалось мало, и она стала читать книги по сельскому хозяйству, знания из которых немедленно применяла в жизни. Она закупила австрийский паровой плуг, ввела на землях, принадлежащих мужу, сложный севооборот, договорилась с крестьянами об осушении болот и расчистке лугов, купила коров, завела молочную ферму, сама посадила около сотни фруктовых деревьев. Всё, за что бы она ни бралась, получалось у неё легко и успешно, и вся её деятельность вызывала восхищение у друзей и соседей, но только не у мужа. Александр Иванович от нечего делать вмешивался во все Катины дела, внося хаос и сумятицу во все её тщательно взвешенные и обдуманные распоряжения.
Всё это Римма узнала от тётушки по дороге. А когда они переступили порог Катиного дома, там как раз заканчивалась очередная сцена семейной драмы.
– В десятый раз повторяю, – хрипел осипшим от пьянства голосом Александр Иванович, – ещё в «Домострое» было сказано «Да всякий бы день у мужа жена спрашивала да советовалась обо всем хозяйстве, припоминая, что нужно». А ты у меня спросила, ты со мной советовалась, когда покупала фрезерный плуг? Всю жизнь холопы деревянной сохой пахали…
– А я ещё локомобиль куплю, а тебя и спрашивать не стану! – горячилась Катя, тряпкой очищая руки от машинного масла.
– А на чьи деньги ты будешь этот хлам покупать? Я не позволю! Я тебя содержу, это моё имение!
– Имение твоё, а деньги мои. Я сама их заработала.
– Всё, что ты заработала, принадлежит мне. Ещё поп Сильвестр в «Домострое» писал: «Жена добрая, трудолюбивая, молчаливая — венец своему мужу». Слышала? – жена молчаливая! А ты наказание мне, а не венец. Здравствуйте, Софья Михайловна! Кого это вы привели ко мне? Какой ангелочек!