Римма почему–то обратила внимание на отсутствие цветов в руках матери.
Елена Николаевна, однако, продолжила стоять, и её лицо приняло гордое и оскорблённое выражение:
– Так вот ты где была всё это время, моя милая… Я узнала позавчера. Получила телеграмму от Варвары и сразу побежала покупать билет на поезд.
Под Варей громко скрипнул стул.
– Зачем ты обманывала свою мать? – Елена Николаевна приняла несколько театральную позу и сверкнула глазами. – Рассказывай же, не молчи, беспутная. Я надеялась, что ты исполнишь мою мечту – станешь врачом, будешь жить в столице. Мы с отцом были готовы жертвовать для тебя всем. Но вот я узнаю, что ты пошла по пути плебеев – решила замуровать себя в деревенской глуши, жизни в столице предпочла прозябание в нищете, грязи и непотребстве. Каково узнать об этом матери? А самое главное, ты мне солгала. За что мне это? Разве я плохо с тобой обращалась? Разве я заслужила такое?
Полковник, наконец, понял, что пришло время вмешаться.
– Леночка, обожди, ты должна сначала меня выслушать. Твоя дочь не такая, какой ты её представляешь…
– Уж кому как не мне знать свою дочь! – взорвалась Елена Николаевна, упершись кулаками в бока. – Я ли ночей не спала, я ли не нянчила, не выхаживала её во время болезней, я ли не определила её в лучшую женскую гимназию! Да пусть ей стыд очи выест, махровой лгунье…
– Молчать!!! – рявкнул Николай Николаевич и грохнул кулачищем по столу, так что чашки едва не перевернулись. – Ты, сестрица, не часто гостила у нас и наших порядков можешь не знать. Между тем, довожу до твоего сведения, что я в доме хозяин и обижать свою племянницу в этих стенах никому не дозволю. Вот так.
–Елена Николаевна, ваша Римма сделала большое дело на благо общества: она собрала деньги на земскую школу, – вступилась Софья Михайловна.
– Знаю. Но никакое благое дело не должно быть обставлено ложью.
– Пусть так, но мы все просим за неё. Простите её, пожалуйста! В следующий раз она сделает всё честь честью.
– Мамочка, я кругом виновата перед тобой, – кусая губы, произнесла Римма. – Я сама за всё отвечу, дядюшка и тётушка не при чём.
– Немедленно собирай чемодан, – громыхнула Елена Николаевна и направилась к дверям. – Мы уезжаем первым же поездом.
– Елена Николаевна, останьтесь с нами хотя бы на чай, – испуганно попросила Софья Михайловна.
Елена Николаевна повернулась, чтобы что-то ответить, но не успела: в дверях появился молодой офицер.
– Ваше высокоблагородие, – обратился он к полковнику, – прошу извинить за вторжение, но вам срочный пакет из штаба корпуса. Извольте прочесть.
Полковник принял из рук офицера пакет, извлёк из него бумагу и прочёл про себя. Лицо его помрачнело.
– Что там, Ника? – встревожилась Софья Михайловна.
– Война, – коротко ответил Николай Николаевич. – Объявлена всеобщая мобилизация.
Он хмуро оглядел женщин. Они стояли неподвижно, широко раскрыв глаза, и, казалось, не дышали.
– Чертовщина какая-то, – пришла в себя Варя. – Папка, ты ничего не напутал? Какая ещё война?
– С кем война? – подхватила Катя. – И из-за чего?
– Война с Германией. Всё из-за покойного эрцгерцога Фердинанда, наследника австрийского престола, которого сербы вместе с супругой ухлопали в Сараево. Австрийцы сначала предъявили ультиматум Сербии, а потом пошли войной на неё. А наш государь император вступился за братьев-славян. Германцы же связаны союзническим договором с австрияками и объявили нам войну. Вот вам, барышни, и юрьев день.
– А мы-то при чём? Сербы далеко, мы могли бы как-нибудь тихонько отсидеться.
– Что ты какое говоришь, Варенька? – возмутилась Катя. – Единоверных братьев и сестёр нельзя бросать в беде.
– Выходит, они там дров наломали, а мы теперь должны за них свою кровь проливать? – горячилась Варвара.
Николай Николаевич отмахнулся:
– Я человек военный, приказы не обсуждаю. Эх, прав был Алёшка Брусилов…
Он собрался уже уходить, когда зацепился взглядом за свою сестру. Она присела на краешек стула и, очевидно, не знала, как ей себя дальше вести – уходить с гордо поднятой головой или принять участие в разговоре, оставить дочь здесь или увести её с собой.