Римма в этот момент осознала всю степень своего медицинского невежества и тяжело вздохнула. «А всё-таки я со временем стану не хуже Долгова», – решила она про себя, закусила губу и ещё решительнее принялась за работу.
Только спустя семь суток, когда от усталости и нервного напряжения ей уже трудно было отличить день от ночи, она, наконец, нашла в себе силы написать письмо домой:
«Дорогие мои маменька и папка!
Моя мечта исполняется, я теперь – настоящая сестра милосердия. Но беспокоиться обо мне нечего, я вне опасности. Наш полковой околоток, в котором я несу свои обязанности, находится всегда за линией огня. Доктор доволен моей работой и теперь всё настаивает, чтобы я ехала после войны учиться в медицинский институт. Очень радуюсь тому, что я наконец-то нашла своё место, на котором я приношу людям пользу. Я обрабатываю раны, перевязываю – словом, делаю всё, чтобы несчастные изувеченные солдатики остались живы. Это огромное счастье, которого я не смогла бы найти, оставшись дома. Вы напрасно мучили себя мыслями о том, что сослуживцы–мужчины будут неделикатно обращаться со мной. Нравы на войне и вправду грубеют, но поскольку всех мужчин, окружающих меня, привёл сюда высокий долг служения Родине, а не поиск удовольствий, то их сердца остаются чисты. Во всяком случае, гораздо более чисты, чем их шинели и гимнастёрки. На меня не смотрят здесь как на женщину, а видят во мне сестру милосердия, заслуживающую большого уважения. Доктор Долгов, у которого я в подчинении, как-то сказал мне: «Вы своей самоотверженностью и ласкою вселяете веру в тяжелораненых». Для меня не могло быть большей награды, чем такие слова.
Маменька, поздравляю тебя с днём ангела! Вы оба – моя жизнь и моя радость. Берегите себя.
Крепко-прекрепко обнимаю и целую вас,
Ваша дочь Римма»
ГЛАВА 5. ОСОВЕЦКИЙ ВОЯЖ
Война, начавшаяся в 1914 году, не была похожа на все прежние войны. Прежде войны велись недолго, сравнительно небольшими армиями, и исход войны решался в одном сражении на сравнительно небольшом пятачке земли – в степи под Полтавой, на Бородинское поле или на Малаховом кургане в Севастополе. Никогда прежде в русской истории, да и вообще со дня сотворения мира, фронт не растягивался одной непрерывной линией от Балтийского до Чёрного моря, на тысячи километров. Никогда боевые действия не велись по всей линии фронта непрерывно, ожесточённо и на протяжении многих месяцев. Никогда раньше не сталкивались друг с другом гигантские, многомиллионные армии. И никогда ещё не зависело так много от технических новинок. Если во всех прежних войнах было возможно победить лучше оснащённого неприятеля только за счёт силы духа, то в этой войне самое решительное преимущество получала та сторона, у которой были лучше развиты технические средства связи, автомобильные и железные дороги, было больше снарядов, мин, гранат, пулемётов, пушек и аэропланов. В этой войне технический перевес оказывался на стороне Германии и Австро-Венгрии. Все генералы и кадровые офицеры русской армии это понимали, но выводы при этом делали разные.
Одна часть кадрового офицерства, наиболее многочисленная, была настроена решительно. Это были люди чести. Они с самого начала смотрели на эту войну как на защиту Отечества, и чем ожесточённее шли бои, тем больше ожесточались они сами. Они жертвовали собой буднично, сами не понимая своего подвига и не ожидая наград. Они вели за собой роты и батальоны, не дорожа своей жизнью, и многие из них были перебиты уже в первые два-три месяца боёв.
Вторая часть генералов и офицеров (особенно кто имел за плечами разочаровывающий опыт войны с Японией) не ждала победы, а в душе сразу примирилась с грядущим поражением родины, повсюду замечая его предвестников. Они худо-бедно исполняли приказы, но делали это как бы нехотя, исподтишка, как будто говоря: «Всё это пустое, зря мы ввязались в драку, да и то сказать: кто мы такие, чтобы тягаться с германской машиной?». Излишне говорить, что у них ничего не получалось как надо. Многими неудачами русская армия была обязана именно таким начальникам.
Но была и третья часть офицерства. Относившиеся к ней генералы и офицеры вообще ничего не думали о войне, её смысле и целях, потому что думать об отвлечённых понятиях не умели, но смотрели на мировую бойню как на увеселительное мероприятие, из которого вдобавок можно извлечь личную выгоду. Карты, пьянство и разврат – всё то, чем они жили в мирное время, занимало их и в период войны, с добавлением самого наглого мародёрства. Последнее позволяло им комфортно устраивать свой быт в тылу и около фронта. Многие из них ловко делали карьеру, подвергая себя самому минимальному риску. При этом непременно желали получать ордена «с мечами», которые особенно ценились в высшем свете. Один из таких «полководцев» получил боевой орден только за то, что прокатился на автомобиле с водителем неподалёку от линии фронта и провёз секретный пакет из одного штаба в другой. После этого он и ему подобные деятели при первой возможности «линяли» в Петроград под предлогом плохого здоровья или семейных обстоятельств. Они разлагающе действовали на подчинённых, показывая им самый отвратительный пример, и не удивительно, что такие офицеры и генералы быстро отбивали у нижних чинов охоту воевать. Особой разновидностью этой категории офицеров были те, что быстро делали карьеру на крови своих солдат, но сами стремились не в тыл, а наоборот – в самое пекло, надеясь именно там раздобыть для себя заветные должности и звания.