– Так вот зачем вы пришли, сударыня, – задумчиво сказал государь. – Я никак не мог ожидать такого интереса к политике от женщины. Это похвально…
Царь разложил на журнальном столике небольшую карту Европы, зажёг новую папироску и продолжил уже другим, более интимным тоном:
– Вот как, приблизительно, я представляю себе результаты, которых Россия вправе ожидать от войны и без которых мой народ не понял бы тех трудов, которые я заставил его понести. Германия должна будет согласиться на исправление границ в Восточной Пруссии. Мой Генеральный штаб хотел бы, чтобы это исправление достигло берегов Вислы, это кажется мне чрезмерным; я посмотрю. Познань и, быть, может, часть Силезии будут необходимы для воссоздания Польши. Галиция и северная часть Буковины позволят России достичь своих естественных пределов – Карпат. В Малой Азии я должен буду, естественно, заняться армянами: нельзя, конечно, оставить их под турецким игом. Австро-Венгрия естественным образом распадётся, так как народы, входящие в её состав, не захотят больше существовать и трудиться вместе. Австрия будет ограничена своими старинными наследственными землями вокруг Тироля и Зальцбурга. Но именно в Германии произойдут самые большие изменения. Как я уже говорил, Россия аннексирует часть Восточной Пруссии. Франция заберёт у Германии Эльзас-Лотарингию и рейнские провинции. Бельгия должна получить прибавление территории в районе Э-ла-Шапель; она вполне заслужила это! Что же касается немецких колоний в Африке, то Франция и Англия разделят их между собой, как посчитают нужным.
– Мой государь, простите, что я прерываю Вас, – полушёпотом произнёс подошедший на цыпочках граф Фредерикс; никто не заметил, как он вошёл. – Мне только что сообщили очень печальное известие. Мужайтесь, Ваше Величество: наши войска оставили Лодзь. Германцы прорвали фронт.
Лицо Николая II не выразило ничего. Он только равнодушно и вяло махнул правой рукой, как будто говоря: «Это или что-нибудь другое – не всё ли равно…» Потом он чуть вздохнул и заявил грустным голосом:
– Мне не удаётся ничего из того, что я предпринимаю. Мне не везёт. К тому же человеческая воля так бессильна…
Красивые белки его глаз влажно блеснули.
– Ваше Величество, меня с детства учили, что человеческая воля может сокрушить любые препятствия, – мягко, но убеждённо начала Варвара. – Если это верно по отношению ко мне, то тем более справедливо по отношению к Вашему Величеству. Ведь в Ваших руках сосредоточена огромная власть. Вам достаточно сказать одно слово, чтобы повести миллионную армию в бой или одним движением руки остановить потоки крови, объявив перемирие.
– Читали ли Вы Жития Святых? – неожиданно спросил государь.
– Да, – удивилась Варвара. – По крайней мере, некоторые из них, так как, если не ошибаюсь, их всего около двадцати томов.
– Знаете ли Вы также, когда день моего рождения?
– Разве я могла бы не знать? Шестого мая, – отвечала Варвара, не до конца понимая смысл этих расспросов.
– А какого святого праздник в этот день?
– Простите, Государь, не помню.
– Иова Многострадального.
– Слава Богу! – сразу нашлась Варвара. – Значит, царствование Вашего величества должно завершиться со славой, так как Иов, смиренно претерпев самые ужасные испытания, был вознаграждён благословением Божиим и благополучием.
– Но поверьте мне, Варвара Николаевна, у меня более чем предчувствие, у меня глубокая уверенность, что я сам обречён на страшные испытания. В этом убедил меня святой старец Григорий. Мы много и подолгу беседовали с ним на эти темы. Сколько раз он повторял мне слова Иова: «Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня, и чего я боялся, то и пришло ко мне».
Внезапно двери распахнулись как от порыва ветра, и в кабинет решительными шагами ворвался высокий, могучего сложения мужчина. По морщинам на лице ему можно было дать около шестидесяти лет, но его походка и движения заставляли предполагать в нём огромную, далеко не старческую энергию и физическую силу. Он был одет в бархатные чёрные шаровары, заправленные в высокие сапоги, белую рубаху, судя по запаху, уже не первой свежести, подпоясанную широким поясом, и чёрный кафтан. Можно было подумать, что это богатый крестьянин ехал на ярмарку, но заблудился и по ошибке попал в царский дворец.