– Ты видел сестрицу в первом ряду, маленькую такую, черноокую? Она миленькая, правда? – несмело спросил Степана подпрапорщик Евстигнеев после окончания службы. Евстигнеев был не очень уверенный в себе человек, и он часто спрашивал мнение Степана по разным вопросам.
– Миленькая? Да, пожалуй, – согласился Степан. – Эта сестричка очень даже хороша собой. Воображаю, сколько ей пришлось всего пережить за эту войну.
– Осмелюсь доложить, господин унтер-офицер, – вмешался в разговор Гринька–забавник, подслушавший их, – сестрицу зовут Римма Михайловна, она моя землячка, со Ставрополя Кавказского. Вы не поверите, но мы жили на соседних улицах. Она страсть какая добрая девица. Как-то раз она вынимала у меня осколок из руки, так она одной улыбкой сняла всю боль, я потом даже рад был, что меня поранило.
– Ты можешь познакомить нас с ней, голубчик, раз уж ты её так хорошо знаешь? – поинтересовался Степан.
– Дело верное, господин унтер-офицер, нет ничего проще. Извольте пройти со мной в околоток, там она колдует над ранеными. Я вас запросто познакомлю, я так умею с барышнями знакомить, что мне потом все «спасибо» говорят, вот сами изволите увидеть!
– Я не пойду, мне как-то неудобно, – засомневался Евстигнеев.
– Ваше благородие, – ухмыльнулся Гринька, – не обижайтесь на меня, но это штаны через голову надевать неудобно, а всё остальное в жизни очень даже удобно и хорошо.
– Ну, брат, ты говори да не заговаривайся, – обиделся Евстигнеев. – У меня других дел полно, я не пойду с тобой в околоток. Да и запаха лекарств я не переношу…
Оставив стеснительного Евстигнеева в одиночестве, Степан и Гринька отправились в околоток. Римма, как обычно, стояла на ногах и при свете керосиновой лампы занималась перевязкой раненого.
– Риммочка, я привёл к тебе господина унтер-офицера, он не раненый, но очень желает посмотреть на тебя вблизи.
– Мы не в зоологическом саду, и нечего на меня смотреть, – жёстко ответила Римма, обращаясь не к Гриньке, а напрямую к Степану. – Если вас не дай Бог ранят, тогда придёте ко мне, а сейчас вам тут делать нечего. Уходите.
Степан смущённо улыбнулся, попросил прощения и вышел вон.
– Однако эта твоя барышня с характером, – сказал он Гриньке на обратном пути. – Палец в рот не клади.
– А у нас в губернии все такие, – с жаром отозвался забавник. – Кровь кипит, даром что казачки. Им что не так – они сразу сковородником и по лбу, вы ещё сёдни легко отделались.
Степан отшутился и пошёл по своим делам. Он не вспоминал о Римме до самой ночи, но укладываясь спать под давно привычную уху перестрелку, почему-то представил себе её лицо и улыбнулся. В блиндаже в этот полуночный час, как обычно, было много унтеров и прапорщиков, все пили чай и вели неторопливый разговор. Кто-то дымил папиросой.
– Братцы, больные, раненые есть? Медицинская помощь никому не требуется? – вдруг раздался знакомый девичий голос над самым ухом Степана.
Он обернулся. Римма стояла у него за спиной. Она обращалась вроде бы ко всем, но Степану показалась, что она пришла из-за него.
Все вокруг загалдели наперебой, повторяя на все лады, как рады её визиту. Все стали предлагать ей напиться чаю с сахаром, а один прапорщик даже попросил разрешения «горячо и крепко» поцеловать её руку. Но Римме явно хотелось, чтобы именно Степан ответил на её вопрос. Степан же молчал и только внимательно смотрел в её глаза.
– Вы поможете мне дотащить до околотка ящик с медикаментами? – обратилась она к нему напрямую. – Все солдаты разбрелись куда-то.