Ему хотелось просто лечь на холодный бетонный пол бункера, прижаться к нему пылающей щекой, закрыть глаза и не вставать хотя бы минуту...
Вместо этого он обернулся и присел на корточки перед малышом.
Того звали Сашей. Они познакомились несколько часов назад, когда дети гомонящей толпой обступили спустившегося из шахты лифта Рокотова.
- Понимаешь, Саша, наверху случилась авария, - постарался спокойно объяснить Игорь, хотя ему уже с трудом верилось в собственные слова. За два часа им никто не пришел на помощь, не попытался связаться с заваленным, изолированным от внешнего мира бункером, и это уже на казалось странным, это начинало выглядеть зловеще...
Тряхнув головой, чтобы сбить неприятные мысли, Игорь улыбнулся поджившими и уже не кровоточащими губами.
- Не волнуйся, малыш, "Беркут" нас не подведет. Знаешь, какой он сильный?
- Знаю, - серьезно кивнул мальчик. - Я видел. Дядя Игорь, ты только попроси его, пусть он побыстрее нас освобождает... А то темно... и кушать хочется... - признался он.
Игорь почувствовал, как где-то в горле застрял комок.
- Ладно, я поговорю с ним. Все будет в порядке... Ты иди к ребятам, а то мы с "Беркутом" так никогда не закончим, ладно?
Минут через пять к нему подошла Даша.
- Ну что? - спросила она, наблюдая, как Игорь подключает последние жгуты кабелей к двум громоздким агрегатам, которые он умудрился навесить вручную, расположив их в центре загривка робота, как раз между покатых горбов пусковых ракетных установок.
- Я установил лазеры... - устало пояснил Игорь, вытирая руки промасленной тряпкой. - Готовил эти установки к показательному выступлению на четырехсотлетие колонии... - почему-то вспомнил он, исподлобья взглянув на Дашу, лицо которой в тусклом свете работающей от аккумуляторов переносной лампы казалось серым, неживым. - Отведи ребят подальше, в боковой зал. Я сейчас активирую "Беркут". Попробую подняться по аварийному тоннелю убежища и расчистить выход на поверхность. Но вам лучше держаться подальше, мало ли что...
- Хорошо, - без колебаний ответила она. - Только осторожнее... Я боюсь, - внезапно призналась Даша.
Игорю страшно хотелось успокоить ее, ободрить, но для этого почему-то не нашлось подобающих слов...
- Я постараюсь, - ответил он, поставив ногу на ступеньку лестницы. Забирай ребят и уходи...
...Через минуту огромный робот ожил, взвизгнув сервоприводными моторами. Игорь опустил бронеколпак кабины, выдвинул защитные сегменты лобовой брони и тронул машину с места.
На покатом, приплюснутом торсе "Беркута" ярко вспыхнули, рассеивая пыльный мрак, две ослепительные фары, и робот, чуть покачиваясь при ходьбе, ступил на пологий язык пандуса, оканчивающийся устьем широкого наклонного тоннеля аварийного выхода, которым оборудовалось каждое убежище.
***
Метров через сто наклонный тоннель перегораживала обрушившаяся плита перекрытия.
Игорь остановил "Беркут". Он смотрел на приборные панели машины и не верил тем показаниям, которые они предлагали его взгляду... Вернее, не хотел верить...
Температура на поверхности: пятьдесят три градуса по шкале Цельсия... Световая шкала термического анализатора упрямо толкала дрожащий столбик индикатора все выше и выше... Если верить его показаниям, то почва, накрывавшая бункер, местами просто раскалена...
Однако повышение температуры являлось не самым страшным и впечатляющим показателем на приборной панели, контролирующей состояние окружающей среды. Рядом с термальным датчиком вдруг вспыхнул и уже не гас, несмотря на несколько попыток ручного сброса, яркий индикатор радиоактивного загрязнения! Если говорить честно, то Игорь впервые видел его работающим. На Дабоге имелось очень мало мест, где присутствовала природная радиоактивность, превышающая норму всего на несколько единиц в час, а тут заработавший прибор буквально зашкаливало, и положение усугублялось по мере того, как "Беркут" поднимался к поверхности планеты...
Сейчас, когда робот застыл перед обвалившейся плитой, окруженной оползнями проникшей в тоннель почвы, световой столбик на индикаторе радиоактивного загрязнения дошел до противоположного края шкалы и застыл, словно расписываясь в собственном бессилии передать истинный радиационный фон...
Игорь не мог предположить, что с ним случится нечто подобное. Он жил достаточно замкнуто, в кругу своих интересов, и никогда не готовил себя к какой-то тотальной беде. Он был обычным человеком, заурядным и внешне и внутренне... Избыток адреналина помог ему выбраться из заваленной шахты лифта, но спустя несколько часов, которые он провел в мучительной, непосильной работе, этот природный стимулятор больше не действовал... Сейчас, глядя на чудовищные показания приборов, он уже не дрожал от перевозбуждения.
К нему внезапно вернулся обыкновенный человеческий страх - сосущее под ложечкой чувство непоправимой беды... Он просто боялся того, что ему предстояло увидеть...
Если бы не Даша и дети, что остались внизу, то Игорь, возможно, не решился бы трогать бетонный обломок, но, вспомнив слова того мальчишки, вдруг устыдился самого себя.
Дрожащими пальцами обняв мягкие, пористые гашетки управления лазерами, он заставил "Беркут" отступить на пару шагов в глубь коридора и нажал на спуск обеих установок.
Два рубиново-красных шнура когерентного света вонзились в бетон, испаряя его. Горные лазеры являлись очень мощной техникой, предназначенной для пробивки штолен в твердых базальтовых породах. Бетон и арматуру они резали, как раскаленный нож брусок подтаявшего масла. Секунд через тридцать огромная плита была разделена на несколько неравных частей, и ее куски с тяжким грохотом обвалились внутрь просторного тоннеля.
На том месте, где минуту назад возвышалась преграда, теперь серел безобразный провал, через который Игорь увидел странное, совершенно не знакомое ему небо, по которому в ирреальном кольцевом вихре медленно плыли клубящиеся свинцово-серые облака.
Это не могло быть небом родного Дабога!..
Рокотову показалось, что он все же сошел с ума... За неровными, безобразными краями провала лежала черная, обугленная земля.
Он видел лес... аллею небрежниц, которая вела ко входу в музей... но не узнавал ничего!
Лес стоял, наклонив в одну сторону черные, обугленные стволы с редкими уцелевшими ветвями. Небрежницы, пышно топорщившие в разные стороны лохматые ветви, теперь казались раздерганными клубками обгоревшей проволоки... Земля вокруг дымилась, а в воздухе, будто снег, медленно кружили серые хлопья сажи...
***
Машина Рокотова шла краем циклопической воронки с остекленевшими от температуры скатами. Сумеречный воздух дрожал и вихрился вокруг приплюснутого корпуса "Беркута". Огромные трехпалые ступоходы, оканчивающиеся массивными, свободно сочлененными "пальцами", с лязгом царапали расплавленный базальт, цепляясь за малейшую неровность. Гироскопы стабилизации выли, поддерживая машину в вертикальном положении, но Игорь едва воспринимал эти технические подробности своего страшного марша.
Ему казалось, что он умер и попал в пресловутый ад, где обитают миллионы неприкаянных душ.
Изуродованная до неузнаваемости местность буквально кричала о пропитавшей ее смерти. Небеса уже не были пепельными - они стали черными.
Стена тяжелых облаков висела в какой-то сотне метров от изувеченной земли, создавая тошнотворное, клаустрофобическое ощущение нависшей над головой массивной плиты...
Игорь несколько раз включал передатчик, но везде, - и на аварийных частотах тоже, - перекатывался раскатистый треск несущей волны. Ни одного позывного, никаких голосов, лишь режущие уши помехи от радиоактивного ада, что царил вокруг.
Не помня себя от потрясения и ужаса, Игорь развернул "Беркут" и погнал его прочь от края страшной воронки, которая поглотила его родной город и вместе с ним несколько сот тысяч знакомых и незнакомых Рокотову людей.